А был ли Стрелков?

Игорь Стрелков ворвался в российское информационное пространство неожиданно и сенсационно. В нем стали видеть «сильную руку» и военного лидера — одни с надеждой, другие со страхом. Но прошло несколько месяцев — и Стрелков вначале отказался от поста министра обороны ДНР, а затем объявил, что не собирается возвращаться в Донецк. Если дело пойдет так и дальше, то спустя некоторое время можно будет задать вопрос: «А был ли Стрелков?».

Популярность Стрелкова в период его пребывания в Славянске и Донецке, впрочем, не стоит преувеличивать. В современной России в большой политике находится тот, кого показывают по центральным телеканалам. Причем не раз в год в утренней программе, а более-менее регулярно. Стрелкова по телевидению не показывали вообще — и есть основания полагать, что большинство россиян имеют о его персоне весьма смутную информацию. Или не имеют ее вообще. В этом смысле власть учла опыт с Алексеем Навальным, который является антигероем официальных СМИ — и следовательно, остается в публичной сфере, пусть и с высоким антирейтингом. Стрелкова не хвалят и не ругают — просто не замечают.

В результате Стрелков — герой и антигерой политизированного сегмента Интернета, который составляет всего лишь несколько процентов от всего Рунета. Но и это может дать задел на будущее — с учетом того, что востребованность этой фигуры носит объективный характер. Во-первых, часть российского образованного слоя ищет героя, импозантного внешне и способного на решительные поступки (на контрасте с их собственной инфантильностью, склонностью к рассуждениям, а не действиям). Причем политические взгляды такого героя — вопрос вторичный. Поэтому среди поклонников Стрелкова есть и недавние симпатизанты Навального. Одному Богу известно, куда занесет их на следующем историческом повороте.

Во-вторых, Стрелков стал кумиром многих идейных имперцев и националистов (различия между которыми в последние месяцы серьезно уменьшились), которым он близок и понятен как единомышленник. Многие из них относятся к поколению 40-45-летних, отринувших коммунистические догмы и быстро разочаровавшихся в демократии. Их мировоззрение в общих чертах сформировалось в начале 90-х годов, когда в поисках альтернатив они обратились к трудам ультраконсервативных авторов, которые тогда только появились на прилавках книжных магазинов. Маленький красный томик Победоносцева, «Цветущая сложность» Леонтьева в синем цвете, толстенная тихомировская «Монархическая государственность» в белом супере и не менее монументальный том Ольденбурга-младшего о величии предреволюционной России. На «закуску» — книги Солоневича с его загадочной и манящей биографией (беглец из ГУЛАГа, умерший в далеком Уругвае). И конечно же неизменный Ильин, в многотомном собрании сочинений которого можно найти цитаты на любой вкус. А среди исторических персонажей выделялся граф Келлер, верный царев слуга, не принявший февраль 17-го и убитый петлюровцами в Киеве. Зато антигерой — «лукавый царедворец» Алексеев, не искупивший своей измены даже организацией белого движения. Впрочем, Стрелков — «белый», но явно предпочитает не Алексеева с Деникиным, а генерала Дроздовского, соратники которого обвиняли в причастности к его гибели либералов и масонов.

В-третьих, Стрелков мог приобрести симпатии части представителей силовых структур — не только как защитник Славянска, но и как участник чеченской войны, кадровый офицер спецназа. Впрочем, выяснить реальные симпатии «силовиков» непросто: в этой среде выставлять напоказ свои политические симпатии не принято. Служилые люди помнят, как обрушились карьеры многих офицеров, в 1991-м поддержавших либо ГКЧП, либо демократов, — а в выигрыше оказались молчуны, не склонные к опрометчивым действиям. Показательна судьба не менее известной, чем Стрелков, политической фигуры, полковника Квачкова, которого из числа «силовиков» открыто поддержали лишь отставники, большинству из которых уже нечего терять. В результате арест Квачкова по обвинению в организации вооруженного мятежа и терроризме и приговор к длительному сроку лишения свободы не вызвали большой общественной реакции.

Но Стрелков отказался от политической деятельности — и на сегодняшний момент все рассуждения о степени его поддержки перешли в разряд теоретических (возможно, временно). Вынужденный отъезд из Донецка и недавняя пресс-конференция показывают, что, несмотря на необычную для военных людей биографию, включающую в себя добровольчество в Приднестровье и Боснии, Стрелков остается частью системы. Вряд ли можно отрицать наличие у него политических амбиций — об этом свидетельствует образ, активно создававшийся в Сети при самом активном участии самого полковника. Но при этом Стрелков рационально понимает, что ресурсов для прорыва в большую политику у него сейчас нет. Его пресс-конференцию, несмотря на политкорректность явно заранее согласованных высказываний, проигнорировали все ведущие телеканалы; следовательно, для них не существует даже предельно лояльного Стрелкова.

Серьезная опора в обществе у Стрелкова сейчас тоже отсутствует. Интернет-поклонники ненадежны — они как пришли, так и уйдут. Националисты, несмотря на свою активность, пользуются лишь ограниченным влиянием как в Сети, так и за ее пределами. Повторить судьбу Квачкова (с теми или иными вариациями) Стрелкову явно не хочется. Тем более что российская власть не собирается допускать чего-либо напоминающего «фрайкоровское» движение на начальном этапе существования Веймарской республики. Тогда офицеры бывшей кайзеровской армии создали добровольческие отряды, которые воевали в Силезии с поляками, в Курляндии с латышами, а в Руре устраивали антифранцузские акции. Они же почти сразу после Версаля стали готовиться к реваншу. Неудивительно, что позднее многие деятели фрайкоров — как лидеры, так и рядовые — пополнили собой ряды штурмовиков и вошли в нацистскую партию (хотя далеко не все, некоторых «занесло» даже к коммунистам).

Впрочем, фрайкоровцы боролись и с врагом внутренним — с теми политиками, которых считали предателями немецкого дела. На их счету были два громких политических убийства: экс-министра Эрцбергера и министра Ратенау, выступавших за выполнение условий Версальского соглашения и против авантюрных действий «отставников». Врага внутреннего в современной России называют «национал-предателями» и «пятой колонной» — и Стрелков уже заявил, что готов ей противостоять. Для него это единственный шанс не войти в конфликт с властью и остаться в публичном пространстве, пусть в сетевом, да и в ограниченном масштабе. Но если наступит период политической турбулентности, то кандидаты на роль «спасителей Отечества» могут быть востребованы — и вопрос «А был ли Стрелков?» в этом случае станет совершенно неактуальным.

Автор - первый вице-президент Центра политических технологий