Якобы «все больше россиян поддерживает сталинские репрессии» — с таким сенсационном анонсом легли комментарии на ленту к последнему опросу «Левада-центра». Хотя, если по чести, прямого вопроса там не было. Да и вряд кто в здравом уме, обладающий хоть капелькой совести, хотел бы сдружиться с кем-нибудь вроде Пол Пота на фоне гекатомб. Но факт остается фактом, все больше россиян действительно вполне доброжелательно относится к историческому генсеку. Они готовы ставить ему памятники, открывать музеи его имени и превозносить за стратегическое руководство во время войны. Их – неофитов-поклонников, или «последователей» (слово пришло на ум из кровавого триллера «The Following», который смотреть не советую, но очень похожи), пока, слава Богу, не большинство. Меньшинство. Однако они выступают сплоченной и чрезвычайно активной, если не сказать озлобленной группой. Что видно, по крайней мере, по огромному количеству комментариев, которые они оставляют после каждой статьи на эту тему.

То они предлагают «аффтору убиться апстену» за его неприятие всяческой диктатуры. То повеситься в бессильной злобе, потому что «скоро, де, мы переименуем город Волгоград обратно». А мифологическому дракону по имени Сталин они советуют поскорее разобраться с расхитителями и бюрократами. С «пятой колонной». С Украиной. А заодно и с еврейской мафией – ну, это у нас традиционно. Как же без этого?

При этом, впрочем, не будем обольщаться – никто из фолловеров, естественно, не желает отдать своих дочерей и сыновей верным сподвижникам Сталина – Ягоде, Ежову и Берии – на растерзание. Непредставимо для них так же и то, чтобы вышеперечисленные товарищи, материализовавшись по их недвусмысленно выраженному пожеланию, пришли бы, например, к фолловеру ночью в дом, как это бывало в приснопамятные тридцатые, разобраться, что там и как. Поклоняются они не реальному Сталину – невысокому, не чисто говорящему по-русски грузину с высыхающей рукой, а другому, киношному. Мудрому, в белом кителе, весьма остроумно пугающему иного интеллигентишку по телефону: «С вами щас будет говорить товарищ Сталин». Я и сам, признаться, люблю этот образ в искусстве, от которого нашему поколению уж точно никуда не деться.

Взять, к примеру, такой известный антисоветский английский фильм «Красный монарх» («Red Monarch, 1983). Ах, и там Сталин хорош, эдакий плут из плутовского сюжета. Как он волком глядит на портрет Ленина, который даже и после смерти отъедает у него народную любовь?

Похоже? Похоже. Смешно? Смешно.

Или Сталин Василия Аксенова в его лучшем, я считаю, романе «Москва-ква-ква»… Сцена: зима, вьюга, мажорный писатель Смельчаков из знаменитой высотки на Котельнической набережной пьет коньяк «Арарат», чокаясь по телефону с самим товарищем Сталиным. «Это говно», – говорит ему ночной товарищ Сталин. – Через полчаса тебе привезут ящик «Греми». Ладно, пей пока это говно «Арарат», а потом перейдешь на «Греми». И они разговаривают о «кровавой собаке Тито».

Это тоже лубок, мечты советских элит об интиме с властью. А ведь самого Аксенова отнюдь не назовешь сталинистом, отец и мать были арестованы в 37-м, детство провел в детдоме. После 18 лет лагерей(!) мать, Евгения Гинзбург, напишет книгу воспоминаний «Крутой маршрут». Но Сталин засел в голове – то кошмаром, а то волшебной сказкой. И если б такой существовал, вполне мог бы быть прообразом Воланда.

Да, есть и такая версия. Я ее, естественно, не придерживаюсь, поскольку это очень плоская трактовка. Но если представить себе Сталина как персонификацию рока русской истории, не знающей добра, но иногда совершающей справедливое возмездие (расстрел великого множества бесов революции, подельников и подхалимов), то Воланд… сгодится!

Иными словами, Сталин с нами. Он наше все. И с нами пусть уходит. Но тянуть его в будущее, к детям в виде памятников и демонстрации иррациональной любви к насилию – что может быть бессмысленней и вредней. Ибо что они этим хотят сказать? Что они страшно ему благодарны? За что? Кто ад прошел, тот не благодарит. Не поблагодарят жертвы Голодомора. Не поблагодарят «миллионы жертв произвола тоталитарного государства» – это фраза не моя, а из закона России N 1761-1 от 18 октября 1991 года. Не поблагодарят ссыльные кулаки (сегодня мы бы их назвали фермерами). Крестьяне, всю жизнь проведшие в нищете и без паспортов. А кто ад не прошел, тот вряд ли что понимает. Для них это лубок.

Или им так нравится настоящее, что они готовы кланяться в ноги давно истлевшим вождям, которые их сюда привели? Никогда не поверю. Иначе бы они не просили «аффтора убиться апстену». Не воевали бы с Украиной – одной из значимых частей СССР. И не призывали бы топор на головы олигархов. В нашем настоящем фолловерам Сталина тоже не очень уютно.

Важнее другое. На что именно они соглашаются, когда спорят о Сталине? На то, что есть такие идеи, ради которых не грех убить миллионы, чтобы другие миллионы жили и радовались? Или что есть такая «справедливость» начальника, которая выше правды, выше гуманности, выше законов и выше суда? Что подсиживание коллег, вплоть до доноса и отправки в застенок, – нормальная практика и нормальная мораль?

Не знаю. Вот ходит клюнутый в голову внук Джугашвили и пишет доносы. По формальному основанию: не осудили, вишь, в Нюрнберге расстрел десятков тысяч польских офицеров в Катыне. Следовательно, все, кто считает это преступлением против человечности и личным преступлением Сталина, без санкции которого такое не могло быть возможным, сами преступники по статье 354.1 УК РФ «Реабилитация нацизма». И заслуживают… двушечки-трешечки.

Написал на историка Фельдмана. Потом написал на историка Жаркова. Работает, как пишущая машинка. Значит, преступники, по его мнению, не те, кто расстреливал людей десятками тысяч без суда и следствия. Не наши современники, которые считают это правильным, оправданным или не бывшим, не существовавшим и т.д. А историки, публицисты, кто об этом иногда напоминает… Поразительно!

Хотя мы на самом деле должны быть благодарны Джугашвили-младшему. За то, что он, сам фолловер – квинтэссенция фолловерства, открыл другим фолловерам истинную перспективу их неосталинизма. Показал и всем нам остальным. Без внятной юридической и моральной оценки («ну, хоть оправдайте его что ли тогда, не мучайте, а я – на вокзал!») нашего политического прошлого вперед двигаться никак нельзя.


Фото ТАСС/ Антон Новодережкин