Не думал, что придется писать на эту тему. Не потому что она не важна, а потому что есть вещи и нормы как бы общепринятые, очевидные, о которых дискутировать — выглядеть дураком. Не будешь же дискутировать всерьез на тему, можно ли пИсать с балкона на прохожих? И чтоб вас при этом кто-нибудь пытливо допрашивал: «А вот приведите мне аргументы, почему суверенной личности, члену Народного фронта, ветерану труда и орденоносцу, нельзя писать с балкона на прохожих!».

Нельзя, потому что проехали. Потому что военный коммунизм давно закончился. Потому что уровень культуры не позволяет. Но вот почему-то все равно возникла оживленная дискуссия, есть ли политическая необходимость в уничтожении евроеды в России? Как будто само по себе такое уничтожение, проводимое с особым кривлянием и анонсированием, не кажется чем-то бредово-фашистским.

Ведь понятно же, что публичное раздавливание, допустим, импортных сыров с помощью некоего специально вызванного для этой цели асфальтового катка с последующим сжиганием образовавшейся массы в грязной яме для России, пережившей в прошлых поколениях жуткий голод и возведший на героический пьедестал подвиг блокадных ленинградцев, выглядит не просто кощунством, а суперкощунством. И не только потому, что не отдали пенсионерам, в больницы, в детские дома или на Донбасс (есть и такие предложения), а унас только что пенсионерка умерла в магазине, пойманная с поличным за пачку масла. А потому что это выглядит как сознательная пощечина всему человечеству: согласно докладу ООН, число голодающих на Земле перевалило за миллиард и продолжает расти. Где-то миллиард голодающих, а здесь, глядите, катком давят сыр пармезан. Достоевщина какая-то получается, типа я — Наполеон и право имею.

Не удивительно, что общество, в том числе и традиционные попутчики сильной власти — националисты, без особого восторга восприняло явление коллективного Раскольникова: Раскольников плохо кончил, а это в планы просвещенного национализма никак не входит. Националист-интеллектуал Костя Крылов даже предположил, что, нанося удар по еде внутри страны, Кремль, таким образом, старается ужаснуть внутреннюю оппозицию — своей способностью переступать всяческие барьеры нормальности и моральные табу. Вряд ли это можно считать положительной характеристикой.

Крылов пишет: «Ожидаемая сознательная реакция — бухтенье, а вот подсознательная реакция — ужас и покорность».

Главный редактор весьма патриотичной «Свободной прессы» Сергей Шаргунов в эфире тоже осторожно дистанцируется от явно психопатической «линии партии»: «Ну, Ир, меня коробит предложение сжигать еду. Меня лично коробит».

Следовательно, очередное безумное решение кремлёвского мечтателя раскалывает даже традиционную базу поддержки империалистически ориентированного руководства.

Но находятся которые поддерживают и обосновывают. Как будто после «закона подлецов», запретившего усыновлять больных сирот, им ничего не страшно. В своей аргументации они идут напролом. Россия с Западом в войне (что за война такая, откуда взялась, кто на кого напал?) и потому наносит врагу болезненный удар — отказывается от продуктов питания «врага». Зачем? А чтобы причинить максимальный вред европейскому фермеру, производителю и трейдеру. Те, по идее, должны восстать на свои правительства и способствовать изменению политики в отношении специфического круга лиц в российском руководстве. В частности, признать неожиданное изменение границ в Европе и забыть — если уж совсем цинично — про сбитый малазийский «Боинг», на котором находились пассажиры из 14 стран. Но попутно Россия, конечно, вредит и собственным трейдерам, собственному населению и собственному капиталу. Причем вредит наверняка больше, чем европейским трейдерам, фермерам и производителям. Однако святое дело (какое? Политическое уничтожение государства Украины?) требует жертв.

«В ситуации, когда против России ведут экономическую войну, мы не видим другого выхода, как поддерживать свою сторону в этой войне. У каждого есть своя сторона, у кого-то мечта, чтобы Россия перестала существовать, а они получили свой кусочек сыра, у меня задача ровно противоположная — чтобы моя страна была сильной во всех смыслах этого слова», — пишет некий Эльдар Муртазин, ведущий, кстати, аналитик Mobile Research Group, торгующей мобильными телефонами. Оппозицию власти (тех, кого коробит от самого факта продуктового эмбарго, а заодно от цензуры, изымания книг из библиотек под надуманными предлогами и т.д.) он приравнивает к полицаям, пошедшим служить в оккупационную армию врага.

«И каждый раз, когда люди начинают писать или говорить, что их лишили пармезана или чего-то этакого, я невольно понимаю, откуда взялось столько полицаев на войне — им тоже не хватало еды и они с радостью (ну, или с печалью и грустью) пытали и мучили, убивали людей одной с ними крови», — так заканчивает он свою чудесную статью.

У кого совести побольше и кто поумнее, от такой политической декларации отходит. Такие люди пытаются не столько обосновать несомненно темное (в том числе и интеллектуально темное) решение Кремля, сколько затушевать его бред. Понимая, что реальная Европа ни в коей мере не ведет войну с российским населением и никак не ограничивает его доступ к европейским продуктам, культурным ценностям да и вообще к чему-либо и, более того, даже никак и не представлена на театре украинской трагедии, они подают «казнь продуктов» как чистый перформанс. Чувствительный лишь для элиты, где только и потребляют злосчастные хамон и пармезан, без которых нормальный россиянин,как правило, обходится.

Это, конечно, тоже безобразная, а зачастую и хамская ложь. На самом деле игра в эмбарго бьет по всему населению, а по распределению последствий — она больше всего затрагивает нижние слои, а не верхние. Потому что по цепочке растут цены. Все больше каких-то заменителей и фальсификатов, вредящих здоровью. Теряются ориентиры качества жизни. И именно здесь происходит весь этот абсурд, когда водитель, уподобляясь Чипполино, спасает от уничтожения помидоры. Не о пармезане идет речь, а о том, как минимизировать потери в искусственно вызванном лихолетье.

Главное зло ведь в том, что вся это кампанейщина и хунвейбиновщина запугивают простых людей и основательно развращают людей государственных. Последние идут на все большие безумства — вот возникла идея уголовного преследования за поедание деликатесов — и публичные демонстрации своей лояльности, которые, если честно, лучше бы смотрелись при откровенной фашистской диктатуре. Журналист Олег Кашин не без блеска добавляет сюда еще и паранойи, предполагая совсем уж страшное, но, по-видимому, возможное в этом мире абсурда. Под видом сжигания сыров вообще-то сжигают трупы погибших на необъявленной войне. Тут уж неизвестно, о чем мечтать и о чем тревожиться — пусть уж лучше горит пармезан.

Слов нет, без пармезана и хамона, если речь только о них, действительно можно обойтись. Хотя и непонятно зачем. Ведь пармезан — это обычный сыр, в отличие от «сырного продукта», который совсем не сыр, а хамон — обычный, хотя и очень качественный бекон. В России, бывало, мы едали и просто еду. Неразличимого свойства. «Бродило в горшке», как писали Стругацкие в одной из своих лучших повестей «Улитка на склоне». И не умерли, да. И ГЭС построили, и вырыли платоновский котлован. Но только вот зачем нам теперь вместе с этим бродилом и «лес», и Ионеско, и Платонов, и Кафка в одном флаконе?

— А может быть, у тебя, Молчун, есть какая-нибудь еда, может быть, ты ее спрятал, а? Ведь многие прячут... Так если ты спрятал, то доставай скорее, я есть хочу, мне без еды нельзя, я всю жизнь ем, привык уже... А то Навы теперь у тебя нет, Хвоста тоже деревом убило... Вот у кого еды всегда было много — у Хвоста! Я у него горшка по три сразу съедал, хотя она всегда у него была недоброженная, скверная, потому его, наверное, деревом и убило... Говорил я ему: нельзя такую еду есть...

Фото: Россия. Белгородская область. 6 августа 2015. Уничтожение импортного сыра на полигоне. С 29 июля 2015 года вступил в силу закон, предусматривающий уничтожение сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия, которые ввезены из стран, поддержавших антироссийские экономические санкции. Пресс-служба Россельхознадзора/ТАСС