Сваливание в штопор
Конечно, это не очень правильно писать о катастрофе над Синаем, пока рана не зарубцевалась. Но, с другой стороны, мы же все равно продолжаем это обсуждать и «новость» не сходит с лент. Причем иногда в самых жутких исполнениях — в разговорах специалистов об останках, и так спокойно, — будто речь идет о винтиках и шурупах. Так что делать нечего.
А еще есть многократные, бередящую душу акты скорби, иногда утрированные, потому что готовились под другое событие — в защиту, например, сирот. Но раз упал самолет, то переформатировали под падение самолета. Отсюда происхождение такой странной инсталляции на Дворцовой площади. Тысячи людей собрались и образовали слово «Мама» (а где папа, где тетя, где еще кто?), подсветили его китайскими фонариками, которые принесли организаторы, и пустили в небо заранее заготовленные белые воздушные шары. Ибо есть мнение, что россияне (как и американцы, как и французы, как и голландцы…) умеют скорбеть.
Но для россиян вернее другое. Они, каждый в отдельности, хотят знать правду и получить в повседневной жизни какой-то якорь «разумного обоснования». Потому что все летают на самолетах. Все хотят отдыхать у моря. Никто не планирует погибнуть. И все хотят, чтоб подешевле, по карману, на чартере. Не в Биаррице, так в Хургаде и Шарм-эль-Шейхе. А по поводу районов боевых действий, остающихся внизу, думают, что пронесет…
А еще кажется, что все они — фаталисты. И те, кто в самолете, и те, кто на земле, как бы плывут в огромной подводной лодке под названием «Государство РФ». Это лодка с задраенными иллюминаторами ощетинилась ракетами. С утра до вечера из нее трындят о ядерном апокалипсисе и предрекают гибель Америки. Высунув перископы в сторону заграницы, люди в лодке прозревают, что кругом одни враги, а что от них ждать — представить себе совершенно невозможно. Тем более что вроде бы мы находимся в состоянии войны то ли на два, то ли на три фронта. Может ли отпуск во время войны быть безмятежным?
С самого начала эта катастрофа сопровождалась необычным информационным шумом. Уже и самолет упал, а «Известия» почему-то продолжали писать, что связь восстановлена и самолет спокойно пролетает Турцию, встречайте.
Потом начались обрывки удивительных версий. Якобы пилот дома жаловался по телефону на двигатель, и это якобы слышали. Пожаловался, но в конечном итоге, как всякий нормальный советский человек, вроде решил, что зарплата и премиальные дороже, чем жизнь, полетел. А двигатель — ничего, протянет как-нибудь.
Потом сообщили, что неполадки якобы начались в пути, и он об этом снова сообщил — диспетчеру, по (неработающей к тому времени) радиосвязи тот же пилот запросил посадку. Потом — бум! — всё это опровергли, никто никуда не звонил, никто никому ничего не сообщал, оказалось, произошла «взрывная разгерметизация». И хотя «боинги» так просто в воздухе не лопаются, Минтранс, находясь в 3114 км от места событий, голову дал на отсечение, что теракт исключен. То есть все шишки, получается, опять стали падать на подозрительную «Когалымавиа», куда, как водится, сразу пришли следователи. Да и, право, какой нормальный человек станет летать на самолетах компании с таким названием?
В политическом и в социокультурном плане наше общество устроено таким образом, что в нем нет больше места для нормальных чувств и нормального профессионального поведения. Есть некие подобия или симуляция. Жестокая борьба интересов, как в фантастических триллерах про олигархический капитализм, реализовалась в РФ вполне. С самого начала схватились две партии — «партия ущербного самолета» и «партия теракта».
Кажется, что «партия ущербного самолета» (отрицающая теракт) имела определенное отношение к высшему политическому руководству. А «партия теракта», отрицающая дефектность технического обслуживания самолетов и экстенсивную эксплуатацию парка, к менеджерским и бизнес-кругам. Хотя не исключено, что в дальнейшем они поменялись местами.
Понятно, что бизнес наверняка успокоится переделом. Маленькую компанию, где всего шесть самолетов, конечно, сожрут, как буквально в эти минуты жрут «Трансаэро». А ужас президента от того, что он самолично привел войну домой, в свой родной Питер, к своим родным питерчанам, и в этом ему придется признаться над могилами 224 непричемных, мирных, красивых россиян, похоже, начинает… проходить. Президент у нас — человек холодный.
Впрочем, по некоторому размышлению, мы понимаем, что ситуация заваливающейся набок экономики тоже была бы не очень хороша для имиджа «нашего всё». Почему у нас стоят заводы, уходят инвестиции, кругом сплошные аварии, а россияне питаются пальмовым маслом вместо сливочного? Вряд ли одними лишь просчетами менеджеров можно объяснить, что прибыль той же «Когалымавиа» за прошлый год якобы упала не в два, не в три, а в 36 раз! Это как такое может быть? Чем же они ее восполнили? Страшно представить.
Наоборот, катастрофу — если подумать — выгоднее развернуть в сторону российского «11 сентября» и там подчерпнуть недостающее горючее для новой мобилизации. Ибо, видите, враг не дремлет, издалека наносит удар. И тогда оправданно, что мы затягиваем пояса и приходим к нему с ответным ударом. Он нигде от нас не спрячется, ни в Сирии, ни в Киеве.
Запестрили сообщения, что ИГИЛ (*запрещенный в России), он вообще-то в России теперь везде. Его вербовщики шакалят по университетам, подпольные сети окутали всю страну. Одно неудобство — говорить об этом подробно нельзя. Хотя бы потому, что само это слово-то запрещено, а за его частое произношение, за расследование ситуации, кто они, где они и чего хотят, откуда взялись, могут и дать под микитки, как сочувствующему. Во всяком случае, причина и следствия — кто на кого полез, кто полез в ответ — становятся неразличимыми.
При этом мало кто не обратил внимания, что гибель «Аэробуса» А321 — это своеобразный парафраз на гибель малазийского «Боинга» 777. И это страшно.
О последнем в России говорили весь прошедший год, но, по правде, не выказывая особого сочувствия. Иногда скептически, иногда с сарказмом, пока не стало казаться, что это он нарочно разбился, чтобы подгадить репутации. При этом жертвы той катастрофы, вина за которую несомненно лежит не на анонимных игиловцах, а конкретно на политической системе России, в массовом сознании стали восприниматься холодно, как будто это какие-то закорючки в статотчетности. По отношение к «ненашим людям» человечность россиян давала сбой. И вдруг такое! Не мудрено, что вместе со скорбью по А321 теперь пришло и опасение, что внешний России мир воспримет эту катастрофу как наказание, как расплату. Отчего траур неминуемо слился с элементами придирчивого подглядывания: а насколько искренни выражения соболезнования из Европы, насколько искренне возложение цветов к российскому посольству в Киеве? Мы их хотим захватить, развалить, мы украли у них Крым, а они нам цветы, это странно, странно, странно...
Безусловно, идиотов везде полно. И тех, кто подглядывает, и тех, кто хочет утвердиться в своей ненависти на божьем промысле. Однако каждая большая трагедия, в какой бы стране она ни происходила, чаще всего не одна только трагедия, но и материал сплачивания, перевод общества в режим солидарности и шанс на взаимопонимание между народами, осознающими в эти минуты универсальную ценность любой жизни. Для нас это повод, вместо того чтобы писать слово «Мама», объединиться и задать своему правительству серьезные вопросы: куда мы идем? Но для РФ сегодня это пока лишь катализатор ожесточения, разделение целого на фракции и симуляция человеческого поведения. И к сожалению, это в каком-то смысле тоже сваливание в штопор.
Фото: Россия. Санкт-Петербург. 1 ноября 2015. Цветы и свечи на Дворцовой площади в память о жертвах авиакатастрофы самолета Airbus A321. Самолет авиакомпании "Когалымавиа", выполнявший рейс Шарм эш-Шейх - Санкт-Петербург, на борту которого находились 224 человека, включая членов экипажа, разбился в 100 км от Эль-Ариша на севере Синайского полуострова утром 31 октября. Александр Демьянчук/ТАСС
