Что подсказывает совесть

Отношение к участникам заговора против Гитлера в Германии серьезно изменилось со времен войны. Теперь даже в Германском посольстве в Москве установлен бюст фон Шулленбургу, одному из активных заговорщиков.

Заговор был подготовлен группой высших офицеров вермахта. Подполковник фон Штауффенберг положил портфель с бомбой под стол, у которого стоял Гитлер. Но так получилось, что он почти не пострадал. Сразу же началась расправа над заговорщиками. Были казнены несколько сотен человек, многие офицеры, не дожидаясь, когда за ними придут гестаповцы, покончили жизнь самоубийством. Среди них был и один из самых активных участников антифашистского заговора барон Вессель Фрайтаг фон Лорингхофен. Его внучатый племянник Арндт Фрайтаг фон Лорингхофен занимает сейчас должность директора политического департамента Германского посольства в Москве. О событиях 60-летней давности он говорил с обозревателем «Еженедельного Журнала» Александром Гольцем.

– Какую роль играл в заговоре ваш двоюродный дед?

– Полковник Вессель Фрайтаг фон Лорингхофен находился в самом центре заговора, который ставил своей целью уничтожение Гитлера. На момент покушения он уже служил в ставке. Однако до этого он был начальником управления в абвере у Канариса. Абвер был одним из центров заговора. В задачу моего дяди входило обеспечить Штауффенберга взрывчаткой. Любопытно, что это была английская взрывчатка. Войска вермахта захватили ее в 1940-м в Дюнкерке. Считалось, что она мощнее, чем немецкая, и ее передали в абвер для использования диверсантами. Вессель Фрайтаг фон Лорингхофен маленькими порциями доставлял ее Штауффенбергу. Мой двоюродный дед хорошо знал главных заговорщиков: с Штауффенбергом они познакомились в конце 30-х, когда работали в военной академии, с генералом фон Тресковым они вместе участвовали в русском походе.

Отношение к участникам заговора против Гитлера в Германии серьезно изменилось со времен войны. Теперь даже в Германском посольстве в Москве установлен бюст фон Шулленбургу, одному из активных заговорщиков (Фото: Андрей Кобылко, ЕЖ)

– А что произошло после того, как выяснилось, что Гитлер остался жив?

– Как вы знаете, главные заговорщики, попытавшиеся сразу после покушения взять власть в Берлине, были расстреляны в штабе главного командования вермахта. Двоюродный дед же находился в этот момент в ставке Сухопутных войск в Восточной Пруссии. Сразу его не раскрыли. Но когда несколько дней спустя он увидел, что аресты все еще продолжаются, он, опытный контрразведчик, понял, что скоро придут и за ним. Он опасался, что репрессиям могут подвергнуться и другие члены семьи. Поэтому 26 июля он застрелился в лесу, неподалеку от ставки Сухопутный войск.

– А что случилось с его семьей?

– Его жену Элизабет забрали в гестапо, на Принц-Альбрехтштрассе, и допрашивали несколько месяцев, но в конце концов отпустили. Детей отправили в специальный лагерь СС. Там были дети и других заговорщиков, но, поскольку всем давали другие имена, дети не могли узнать, кто из них кто. Когда война закончилась, они вернулись в свои семьи.

– Ваш отец ведь тоже был в вермахте. Как случившееся отразилось на его карьере?

– Да, он воевал и в Польше, и во Франции, и на Восточном фронте. Он был молод и не принимал участия в заговоре. В июле 1944-го он служил адъютантом у Гудериана, и тот защитил его, поддерживал его и позже. После войны отец нашел записи в своем личном деле, свидетельствовавшие о том, что он был под подозрением у гестапо.

– Что привело таких людей, как ваш двоюродный дед, в ряды заговорщиков?

– Сопротивление Гитлеру имело разные цели и принимало разные формы. Просто 20 июля 1944-го все сошлось. В ходе устроенного над заговорщиками суда они называли причины, по которым стали участниками антифашистского сопротивления. Говорили о геноциде евреев, о том, как национал-социалисты относились к религии. Чинимые национал-социалистским режимом беззакония приводили участников сопротивления в отчаяние. Кроме того, именно офицеры винили Гитлера в военных поражениях. Гитлер, как известно, взял командование на себя и, с точки зрения профессиональных военных, совершал чудовищные ошибки и преступления.

Но вернемся к дяде моего отца. Наша семья происходит из Прибалтики, которая два века входила в состав России. Вессель учился в школе в Санкт-Петербурге, прекрасно говорил по-русски. Он, кадровый военный, был русофилом, любил русскую литературу и музыку. При этом он, разумеется, был пламенным антикоммунистом. В 1942–1943-м он руководил контрразведкой группы армий «Юг». Он видел, насколько фундаментальны различия между войной на Востоке и войной на Западе. Был свидетелем абсолютно бесчеловечных действий. Его не могло не возмущать то, что русские на оккупированных территориях были объявлены «недочеловеками».

– Ваш отец сам не участвовал в заговоре. Как он относился к заговорщикам?

– В отличие от многих отец не считал этих людей предателями, которые изменили Германии в самый критический момент войны. Он считал, что они пошли на самопожертвование во имя благородной цели. Должен сказать, что отношение в Германии к участникам заговора претерпело серьезные метаморфозы. Если во время войны и сразу после нее многие осуждали заговорщиков, то теперь их считают героями. К примеру, в нашем посольстве установлен бюст фон Шуленбурга, который был послом Германии перед началом войны, а потом стал одним из активных участников сопротивления. В Берлине солдаты сегодня принимают присягу 20 июля.

– Отдавая должное бесстрашию этих людей, не будем все же забывать, что именно кадровые немецкие офицеры поначалу горячо поддерживали Гитлера...

– Вы правы. Сам Штауффенберг бурно приветствовал приход Гитлера к власти. Все они принадлежали к той части общества, которая в силу традиций и воспитания была связана с монархией, с имперским мышлением. Лишь немногие из них были демократами. Они страдали от оков Версальского договора и вынуждены были жить в условиях неудачного демократического эксперимента Веймарской республики и экономического упадка. Они были приверженцами традиционных ценностей, таких как честь, долг, порядок, и приветствовали приход Гитлера прежде всего потому, что он обещал воссоздать великую германскую империю. Будем откровенны, если вести речь о внешней политике, то вначале они вполне разделяли взгляды Гитлера. Другое дело, что они значительно недооценивали его, считали выскочкой, ефрейтором-недоучкой. Они полагали, что смогут оказывать на него влияние, что было страшным заблуждением.

Потом Гитлер и национал-социалисты разочаровали многих офицеров. Их потрясла и «ночь длинных ножей», когда Гитлер расправился со своими сподвижниками, и унизительное разбирательство с генералом Фритчем, ложно обвиненным в гомосексуализме. Но большинству из них не хватало мужества, чтобы бороться с этим. Лишь некоторым хватило отваги, чтобы преодолеть конформизм.

– Ваш двоюродный дед был начальником управления в абвере. Казалось бы, контрразведка всегда действует и как политическая полиция, которая должна предотвращать любые заговоры. А вы сказали, что офицеры абвера стояли в центре заговора. Как такое могло случиться?

– Центральной фигурой сопротивления

в абвере был генерал Ханс Остер, который служил там с 1938 по 1943 год. Он стоял во главе группы офицеров, которые планировали убрать Гитлера еще в 1938 году, но тогда попытка так и не была реализована, потому что был заключен Мюнхенский договор.

– То есть вы хотите сказать, что идея избавиться от Гитлера существовала с конца 30-х годов?

– Совершенно верно. В июле 1944-го попытка была осуществлена, но такие планы вынашивались и гораздо раньше, только не доходило до дела. Но еще раз вернемся к Остеру: с конца 30-х он начал собирать вокруг себя доверенных людей, которые придерживались сходных с ним взглядов. После 1939 года они собирали информацию о беззакониях в отношении поляков. Их начальник, адмирал Вильгельм Канарис, хотя и не был активным участником заговора, знал о нем и прикрывал своих сотрудников.

– А вы, Арндт, как представитель молодого поколения, что можете сказать о той противоречивой роли, которую такие люди, как ваш двоюродный дед, сыграли в истории Германии?

– Не только я, но и вся моя семья оценивает его роль в высшей степени положительно.

– Но вы ведь не можете не понимать, что консервативное офицерство было одним из важнейших механизмов гитлеровской машины. Без этих людей не случилось бы того, что случилось. Они были инструментом в руках Гитлера, оккупировали Европу, Россию, к несчастью, они действовали очень успешно. Что вы думаете по этому поводу?

– Несомненно, они были инструментом Гитлера. Как я уже сказал, консерватизм, завышенное чувство долга, безоглядное подчинение сделали их таким инструментом. Но необходимо также видеть, что значительная часть их жила с сильным внутренним конфликтом и все дальше и дальше отдалялась от режима Гитлера. Несмотря на это, мое поколение с большой осторожностью относится к тогдашним традиционным ценностям, сегодня также называемым «вторичными добродетелями». Разумеется, нет ничего плохого в стремлении служить своей стране. Но отсутствовало нечто существенное. Очень трудно спустя 60 лет судить о времени, в котором сам не жил. При всей необходимой осторожности мне, однако, все же представляется, что решающим уроком этого ужасного времени должно стать то, что человек не имеет права становиться рабом конформистских моральных представлений, а должен в критической ситуации стремиться к тому, чтобы действовать в соответствии с тем, что диктует ему совесть, даже если это противоречит принципам, принятым в его среде. Еще один существенный момент. Эти люди хотя и были консерваторами и противниками демократии, но все-таки воспитаны на идее верховенства закона. И то обстоятельство, что национал-социалистический режим формально во многих случаях действовал в соответствии с законами, которые при этом были законами тоталитарного государства, служит частичным объяснением тому, что они оказались его попутчиками. Сегодня уже ясно видно, что верховенство закона имеет смысл только в условиях подлинной демократии. И не случайно сразу же после создания бундесвера была поставлена задача демократического воспитания офицеров.

– Ваш двоюродный дед не увидел послевоенной Германии, но ее увидел другой кадровый офицер – ваш отец. Как сложилась его судьба, как он отнесся к либеральным переменам?

– Он прошел британский лагерь для военнопленных и захотел служить новой, основанной на принципах демократии Германии. Мой отец служил в бундесвере, закончил службу «трехзвездным» генералом, первым заместителем генерального инспектора бундесвера, что является второй по значимости должностью в нашей военной иерархии.

 19.7.2004