Демонтировать и строить можно параллельно
В апреле все пишут «Апрельские тезисы», такая уж сложилась в России традиция. Однако начну я с августа. В августе 2008 года, за несколько недель до банкротства Lehman Brothers, я брал интервью у одного очень авторитетного (по крайней мере, на тот момент) экономиста, который как раз окончательно разочаровался в возможностях «авторитарной модернизации». Он пришел к выводу, что сложившаяся политическая система является непреодолимым ограничителем, который сведет на нет любые, самые либеральные экономические реформы и преобразования. Когда диктофон был уже выключен, я спросил, не использует ли уважаемый эксперт появившееся после ухода с государственной службы время, чтобы написать полноценную программу политических и экономических реформ, реализация которой давала бы шанс России стать цивилизованным демократическим государством с конкурентоспособной экономикой. Это был даже не совсем вопрос. К тому времени не было ни одной политической партии, ни одного общественного движения с полноценной программой, за которую (именно за программу, а не за лидера) я мог бы проголосовать. Так что это была отчасти просьба, отчасти — предложение. Экономист мне тогда ответил, что не видит политической силы или социальной группы, которая нуждалась бы в такого рода программе.
Экономист перестал быть экономистом — занялся обличениями и разоблачениями, пополнив ряды «несистемной оппозиции». А полноценной программы, за которую я готов был бы проголосовать, до сих пор так и не появилось. Может, оно и к лучшему. И ниже я поясню, почему так считаю.
А теперь, собственно, тезисы. Большинство утверждений, характеризующих нынешнее положение дел, неоднократно артикулировалось и обосновывалось, поэтому ограничусь простой констатацией.
1. Нынешний кризис носит системный характер. Законодательная и судебная ветви власти, равно как и большинство основополагающих институтов пребывают в плачевном состоянии. Экономика (не технологически, а как система экономических взаимоотношений между субъектами) и система управления государством откатились во времена абсолютизма.
2. Коррупция является системообразующим фактором, важным элементом системы управления и поддержки лояльности. Страх (виноваты все) и жадность – основные мотиваторы действующей системы. По мере ужесточения законодательства расширяется доля населения, по умолчанию нарушающего закон. Жесткость законов компенсируется избирательным исполнением, которое носит больше демонстративную функцию.
3. Государство персонифицировано. Путин (вне зависимости от занимаемой должности) – высший судья и арбитр, не связанный законами и правилами. Он принимает решения даже по незначительным, но «чувствительным» вопросам, что делает систему неэффективной и уязвимой.
4. В глазах значительной (более того, растущей) части общества вся система государственной власти утратила легитимность и держится исключительно на нелегитимной же машине подавления. Власть, государство, его специальные институты утратили моральное безусловное право на насилие и принуждение и, по мере усиления репрессивных практик, лишь множат список собственных преступлений. И это лишает общество надежды на мирный, ненасильственный переход власти.
5. Общество поражено кризисом доверия. Нелегитимность власти и ее представителей в значительной степени компенсируется недоверием к оппозиции. Отчасти это объясняется отсутствием четкой политической и экономической последовательной программы как у политических партий, так и у широкой антипутинской коалиции, не сумевшей сформулировать единые требования к конституционной реформе. Украина начала 2014 года от нынешней России отличается наличием у оппозиции простой и понятной альтернативы Януковичу – интеграции в Евросоюз. Это путь, по которому прошел целый ряд восточноевропейских стран с понятными этапами, программами помощи и прочим. У части либерально настроенных российских граждан в какой-то момент появилась надежда на то, что комплексную программу системных реформ «родит» Комитет гражданских инициатив Алексея Кудрина. Однако уже сейчас очевидно, что комплексная программа пишется для Путина и с оглядкой на то, что будет им принято, а что нет. Готовится не программа системных реформ, а программа, которая должна понравиться Путину.
Из всего этого следует несколько довольно важных выводов. Сложившаяся к настоящему времени система нереформируема. Возлагать какие бы то ни было надежды на четвертый срок Путина глупо. Особенно после затеянной в конце «нулевых» модернизации, доверенной клоуну с уточками, поскольку никого другого функцией местоблюстителя наделить было нельзя – опасно. Любой другой правитель, приди он к власти тем или иным способом, вынужден будет либо действовать в рамках сложившейся системы, либо ее демонтировать и строить что-то более современное и конкурентоспособное. Сложившаяся государственная конструкция обречена. Вопрос лишь в том, будет ли она относительно безболезненно демонтирована или рухнет, вызвав серьезные жертвы и издержки. Еще одна угроза исходит из неопределенности относительно того, что вырастет на руинах. Именно эти два фактора являются основными сдерживающими мотивами для значительной части общества. При этом система уязвима, что демонстрирует новая волна протестов, которая началась, несмотря на вышеупомянутые демотиваторы.
Тезис о том, что демонтаж изжившей и дискредитировавшей себя системы государственного устройства и строительство новой – задачи разные, что для их решения нужны разные по темпераменту, складу характера, жизненному и профессиональному опыту люди, высказывался неоднократно. Более того, многие еще в ходе предыдущей волны протестов пришли к выводу, что демонтаж вовсе не обязательно должен предшествовать строительству. Эти два процесса могут идти параллельно.
Практически все попытки, которые в последние годы предпринимались в России – а их было несколько, – начинались (и заканчивались) с идеи сформировать некий орган власти – чаще законодательной. Протопарламент, Координационный совет оппозиции, Лига избирателей. Были предложения по выборам «технического» президента, который обеспечил бы политическую реформу и ушел. Все это пока ничем не закончилось.
Выскажу личную точку зрения, которая может не совпадать с чьими-то оценками. Проблема заключается в том, что все это попытки начинались (и, как правило, заканчивались) с рисования квадратиков и стрелочек, которые описывали идеальную, с точки зрения авторов, систему власти, распределения полномочий и контрольных функций.
А параллельно возникало то, что принято называть элементами гражданского общества. Люди самоорганизовывались для решения тех или иных разовых или регулярных проблем. Сбор средств на организацию митингов и шествий, наблюдение на выборах, помощь задержанным. Есть и другая, гораздо менее политизированная, но непосредственно связанная с кризисом государственных институтов сторона медали. Помощь пострадавшим от стихийных бедствий, тушение лесных пожаров, помощь больным и тем, кто не в состоянии себе помочь. Благотворительность и волонтерские движения делают то, с чем государство не справляется, поскольку его представители заняты гораздо более важными делами. Действующая система государства неэффективна и построена для решения других задач, главной из которых с некоторых пор стала защита действующей власти. Именно на это направлены закон об «иностранных агентах», и закон о персональных данных, и ужесточение регулирования платежных систем, и непрекращающиеся попытки установить контроль над интернетом, которые носят как системный, так и «точечный» характер (достаточно взглянуть на Яндекс).
Уроки биткоина
А теперь, собственно, то, ради чего и затевался весь этот текст.
В 2009 году в мире появилась первая децентрализованная криптовалюта – биткоин, – запущенная криптографом (или группой программистов-криптографов), действовавшим под псевдонимом Сатоши Накамуро. Полушутка – полуэксперимент, уже через пару лет биткоин превратился в полноценную валюту, заставившую финансовые власти крупнейших стран заговорить об угрозе, нависшей над всей мировой финансовой системой. Любые попытки запретить, взломать, дискредитировать или хоть как-то отрегулировать оборот криптовалют никаких результатов не принесли. Сегодня биткойн, не имевший когда-то никакой ценности, стоит дороже унции золота, а лежащая в его основе блокчейн-технология породила тысячи криптовалют, сотни платежных систем и десятки, а то и сотни платформ, позволяющих решать самые разные задачи – от хранения распределённых реестров до управления автономными демократическими организациями и сообществами. Крупнейшие центральные, коммерческие и инвестиционные банки экспериментируют с блокчейнами в надежде, если не возглавить и увести в нужную для себя сторону, то хотя бы встроиться в новую экосистему, которая уже многими признана революционной.
Чтобы понять, что такого уж революционного предложили миру создатели биткоина и как это соотносится с российским политическим кризисом, имеет смысл остановиться на принципах, которые во многом и предопределили успех первой криптовалюты.
Децентрализация
Биткоин, как и большинство остальных криптовалют, не имеет какого-то единого эмиссионного центра. Это (да простят меня программисты и криптографы за упрощение) программа, запущенная одновременно на огромном количестве компьютеров, которые случайным образом (но в соответствии с заранее заданным алгоритмом) генерируют новые монеты, а заодно верифицируют и удостоверяют сделки с биткоинами. Уничтожить эту систему можно лишь аппаратными средствами – отключив интернет, причем во всем мире и навсегда. Но и этого может оказаться недостаточно, поскольку интернет – вовсе не единственное средство связи между устройствами, оснащенными памятью и вычислительными мощностями, которые могут использоваться для функционирования децентрализованной системы. Устойчивость и эффективность сетевых децентрализованных структур – явление не новое и детально описанное задолго до появления биткоина и даже интернета. Достаточно вспомнить партизанские движения и движения сопротивления. Не забираясь так далеко в исторические дебри, можно привести довольно свежий пример. Яндекс-кошельки, открытые для сбора средств в поддержку Навального, российские власти с легкостью заблокировали. А вот биткоин-кошелек заблокировать никто не может. Его можно только взломать, но уже сейчас есть достаточно эффективные средства защиты, включая «холодное» хранение криптовалют. Так что даже изъятие и взлом компьютеров в офисе ФБК не дают никаких гарантий получения доступа к биткоинам команды Навального. Помимо того факта, что централизованные сервисы – главное «слабое звено», которое в любой момент может быть подвергнуто давлению или атаке со стороны государства, следует отметить, что децентрализованные системы, как правило, дешевле в использовании: централизованные сервисы грешат неоправданно высокими комиссиями.
Отсутствие контроля и неизменные «правила игры»
Раз уж вспомнили про Алексея Навального, уместно остановиться и на проблеме доверия, которую в России (да и не только в России – исключением является разве что Северная Корея) в большей или меньшей степени испытывает любой политик или чиновник. И Навальный не исключение. Среди противников Путина тех, кто не доверяет Навальному, едва ли не половина.
Отличительной особенностью криптовалют является не только отсутствие единого эмиссионного центра, но и отсутствие какого-либо контроля над их эмиссией и оборотом. Правила игры заранее заданы, опубликованы в открытом доступе и оформлены в виде программных кодов, которые каждый желающий может проверить на наличие скрытых багов. Открытый код программирования – важная составляющая. Программе, которая выполняет заранее заданный алгоритм действий, не доверять глупо. Глупо ее подозревать в корыстных или злонамеренных действиях, в стремлении к власти. Использование блокчейн-технологий на системном уровне решает коррупционную проблему, как бы парадоксально это ни прозвучало: ведь коррупционеры так полюбили криптовалюты, в которых с удовольствием берут взятки.
Прозрачность и анонимность
Все операции с биткоином записываются в информационные блоки, которые по мере наполнения образуют цепочку – собственно, блокчейн. Это дает возможность при желании проследить все операции, которые совершались с каждой из монет. Однако узнать, кто именно стоит за той или иной отправкой или получением денег, невозможно – их совершали многозначные случайным образом сгенерированные буквенно-цифровые годы. При этом есть возможность всякий раз при отправке или получении той или иной суммы генерировать новую комбинацию. Пользователи могут выбрать комфортный для себя уровень анонимности. В условиях противостояния с государством это весьма важно. Все, кто собирал средства на те или иные некоммерческие проекты, даже непосредственно не связанные с политической деятельностью, знают, что для части жертвователей возможность сделать анонимное пожертвование является определяющим фактором.
Даже если бы блокчейн-технологии ничего, кроме биткоина – никем не контролирующейся криптовалюты и платежной системы – не предложили миру, их потенциал в деле ослабления традиционных институтов государства и строительстве альтернативных переоценить было бы сложно. Представим себе на минуту ситуацию, в которой значительная часть населения сводит к минимуму использование национальной валюты, закрывает счета в госбанках, получает доходы, которые не нужно декларировать, и расходует средства, платя за товары и услуги цену, в которую не заложены НДС, акцизы, страховые взносы. Нелегитимность государства, низкое качество государственных услуг, коррупция и вольное обращение чиновников с деньгами налогоплательщиков, а также политическая монополия – все это превращает неуплату налогов из преступления в форму протеста. Криптовалюты и децентрализованные платежные системы — подходящий инструмент для ухода из-под ставшего неподъемным крыла государства. В том числе и для тех, кто пока не готов идти на площадь, но уже дозрел до «внутренней эмиграции».
Но современные блокчейн-технологии шагнули далеко за рамки простых платежных инструментов. В сочетании со смарт-контрактами – программами, выполняющими те или иные действия в зависимости от наступления тех или иных условий, – они помогают управлять «умными» системами электроснабжения, позволяющими владельцам солнечных батарей и ветрогенераторов не только докупать из сети недостающую энергию, но и поставлять в сеть излишки. Как работают (точнее, как могли бы работать) смарт-контракты, ощутило на себе большинство российских автомобилистов. Плоды работы системы камер слежения в почтовом ящике обнаруживал, наверное, каждый, кто регулярно садится за руль. Можно ворчать на то, как настроена та или иная камера, можно возмущаться тем, что скоростные режимы ничему не соответствуют. Но есть заранее известные каждому, кто получил права на управление транспортным средством, правила, есть алгоритм, который наказывает тех, кто эти правила нарушает. Проблема в действующей системе возникает на уровне «прокладки» между камерой и выставленным штрафом: их выписывает живой человек – инспектор ГИБДД. И ровно по этой причине есть категория водителей, к которым никакие правила неприменимы. Так или иначе, но уровень коррупции на дорогах после того, как началось массовое использование камер, снизилось, несмотря на то, что они не до конца являются смарт-контрактами и работают на базе централизованной системы ГИБДД.
На основе блокчейнов строятся многочисленные крауд- и -шеринговые платформы. Бурный рост последних свидетельствует о том, что стремительно развиваются не только информационные технологии. Децентрализация – это тенденция, которая выходит далеко за рамки интернета. Возникают и становятся все более популярными новые экономические и имущественные взаимоотношения в обществе. В политике временные союзы, ставящие своей целью достижение какого-то одного конкретного результата, оказываются гораздо эффективнее традиционных иерархичных партий. Все это ставит под вопрос необходимость единой всеобъемлющей программы для России – страны с гигантской территорией, с чудовищными дисбалансами в экономическом, социальном, культурном развитии между регионами. В любом случае, сегодня написанная в 2008 году программа была бы устаревшим, отставшим от действительности документом. Традиционные государственные институты проходят проверку на прочность не только в России. Для того чтобы взяться предсказывать сегодня, каким будет мир и существующие в нем государства через 10-15 лет, нужно быть очень смелым человеком. Самое разумное, что можно сделать в этих обстоятельствах – пристально следить за развитием технологий и пытаться строить с их помощью элементы системы, лишенные недостатков существующего государства, более эффективные и конкурентоспособные. И речь идет не о системах законодательной или исполнительной власти, а о солидарной системе социальной защиты и помощи, о независимых образовании и здравоохранении, о пенсионной системе – тех «сервисах», которые российские граждане привыкли получать от государства и которые ему от государства и нужны в наибольшей степени. Именно они останутся на обломках того, что сегодня называется государством. Именно заложенные в них принципы станут основой для строительства чего-то нового.
