СВЕТЛАНА СОЛОДОВНИК

Никогда не собиралась стать журналистом. На журфак МГУ попала случайно, не пройдя по конкурсу в Институт стран Азии и Африки. Родители абитуриентов женского пола устроили скандал, поскольку в институт тогда взяли какое-то ничтожно малое число девушек — которых там и завсегда не жаловали, — и напуганное руководство предпочло распихать нескольких человек с приличными баллами по другим факультетам. Так я закончила в 1977 году редакторское отделение журфака и пошла работать в очень маленький, очень кулуарный, очень дружный и очень любимый филологами-зарубежниками журнальчик «Современная художественная литература за рубежом», который издавала Библиотека иностранной литературы. Выучила венгерский язык, отвечала за разделы венгерской и скандинавской литературы, переводила прозу. Там получила свои первые (и последние) идеологические уроки, несмотря на то что журнальчик, ввиду своей малости, был неподцензурным и позволял себе вольности по тем временам почти невообразимые: например, упоминал имя Набокова и едва ли не первым опубликовал рецензию на его роман. Так вот приносит мне как-то автор рецензию на венгерскую книгу, где все герои невыносимо страдают от тягот бытия: все как-то в их жизни не так, и всем-то они недовольны. Я, наивная душа, рецензию прочитываю, подправляю какие-то несообразности и отдаю дальше по инстанциям. Через некоторое время меня вызывает замглавного, сама известный переводчик румынской литературы Ирина Федоровна Огородникова, и строго говорит: «Что же это у вас, Света, герои так мучаются?» «Так это не у меня, это у автора», — робко возражаю я. «Не может такого быть, Светлана, — не менее сурово продолжает Ирина Федоровна, — чтобы в социалистической Венгрии, — тут она понимающе смотрит на меня, — люди так страдали». Я уныло бреду восвояси, совершенно не понимая, что теперь делать с этой рецензией: не могу же я переписывать сюжет… Жалуюсь своим коллегам, на что они благодушно ухмыляются и успокаивают меня: «Ну, эка невидаль, сейчас мы из всех твоих страдальцев сделаем мещан и обывателей». Что и происходит буквально на моих глазах. С началом перестройки журнал поменял свое название на более, как нам казалось, громкое «Диапазон», но это не спасло его от медленного угасания. Типографии и бумага стремительно дорожали, библиотеке все труднее становилось находить деньги на издание, поиски спонсоров успехом не увенчались — спонсоры не очень понимали, для чего нужны литературно-критические журналы, — да и литература как-то перестала всех интересовать: вокруг кипели страсти совсем не литературные. Какое-то время мы боролись, придумывали новые рубрики. Я взялась за религиозную, и даже первый номер с религиозной подборкой был собран — но так и не увидел свет. Деньги кончились совсем. Так в 1996 году я пришла редактором в журнал «Итоги», в команду не менее сплоченную, так начала писать. Все на ту же религиозную тему, поскольку в России появилось нечто совершенно новое — религиозная жизнь, со своей средой, вернее разными средами, своими проблемами, самыми разными полюсами интересов, и со временем эта жизнь становится только напряженнее. Поэтому я продолжаю писать и в общем-то делаю это с удовольствием, хотя сказать, что почувствовала себя журналистом, так и не могу.

Другие заметки автора