Около Московского городского суда стоит статуя, на которой изображены два быка, упершиеся друг в друга рогами. Под статуей подпись: «Правда – побеждает». Животные вылеплены старательно, и анатомическая правда в скульптуре есть: издалека видно, что бьются быки, а не коровы. Однако то, что происходило в Мосгорсуде 13.05.2015, походило не на схватку быков, а, скорее, напоминало коровью жвачку, пережёвывающуюся столь же медленно, равнодушно и тупо. Правды в этом процессе не было совсем.
В этот день слушалась апелляция журналиста Александра Рыклина и правозащитника Сергея Шарова-Делоне на приговор об аресте на 10 суток за то, что они 6 мая молча стояли в одиночных пикетах на Болотной площади.

Суд должен был состояться в 12.00. Узников совести —Рыклину и Шарову-Делоне Amnesty International в эти дни присвоила это звание — привезли в 12.30. В третьем часу наконец оба заключенных, приставы и мы, группа поддержки, оказались в зале судебных заседаний, в который быстрым шагом вошел довольно молодой мужчина в судебной мантии.
— А где главные действующие лица? — поинтересовался судья.
— Это мы! — хором откликнулись Рыклин и Шаров-Делоне. Поскольку судья стал внимательно всматриваться в лица узников, Рыклин спросил: «А что, у вас есть сомнения?» На что судья заявил, что сомнения у него есть, поскольку ни Рыклин, ни Шаров-Делоне совершенно не похожи на гражданку Терехину (Ольга Терехина была арестована одновременно с Рыклиным и Шаровым-Делоне и приговорена к 15 суткам ареста, так что путаница могла для кого-то из них плохо кончиться).
Рыклин посмотрел на Шарова-Делоне, тот посмотрел на Рыклина, но признаков гражданки Терехиной так ни в ком и не обнаружили. В итоге вся компания, узники, адвокат, приставы, полицейские и мы, группа поддержки, пошли бродить по бесконечным коридорам Мосгорсуда в поисках места, где кто-нибудь сможет наконец рассмотреть нашу апелляцию. Журналист Рыклин все это время весьма живо рассказывал о тюремном быте и о своих новых знакомых из числа сокамерников. Судя по всему, за время, проведенное в камере, журналист Рыклин узнал много интересного и, в частности, пополнил свой словарь. Больше всего ему понравился термин «объебон». Так, оказывается, называется бумага, на основании которой человека держат за решеткой. Так что с нетерпением ждем новых публикаций журналиста Рыклина после выхода из заключения. Возможно, он как главный редактор «ЕЖа» приведет на страницы журнала и новых авторов, и Виктору Шендеровичу с Георгием Сатаровым придется потесниться…

Тем временем поиски места, где нас должны были судить, вроде бы увенчались успехом, но выяснилась новая беда: администрация узилища, отправляя сидельцев в суд, забыла дать их конвоирам паспорта, без предъявления которых в суде процесс вроде бы не может состояться. За паспортами послали… В начале пятого, то есть через четыре с лишним часа после назначенного времени, мы вновь зашли в зал суда. 
Молодой человек, который сказал, что он судья Мисюра, объяснил, что он будет рассматривать нашу апелляцию. И тут состоялся диалог, который не снился никакому Кафке.
— Паспорт есть? — строго спросил судья Мисюра журналиста Рыклина.
— Нет! — радостно воскликнул журналист Рыклин. Дело в том, что приставы, посланные за паспортами сидельцев, так и не вернулись, а, возможно, никуда и не уезжали. 
— А какие-нибудь иные документы, подтверждающие личность, у вас есть? — продолжил свои попытки соблюсти приличия судья Мисюра.
— Нет, никаких документов у меня нет! — продолжал глумиться над правосудием журналист Рыклин.
— Тогда приступим, — строго сказал судья Мисюра.

То есть если бы у журналиста Рыклина обнаружился паспорт или какая-либо иная бумажка, подтверждающая, что он — это он, то рассматривать дело было бы никак нельзя, а поскольку документов нет, и личность не установлена, то самый раз рассмотреть.
Потом журналисту Рыклину было предложено выступить, что он и сделал. В своем выступлении журналист Рыклин объяснил, что молча стоял на одиночном пикете, никого не организовывал, о чем свидетельствует видеоматериал, который судья Мисюра приобщил к делу и обещал просмотреть. Еще журналист Рыклин рассказал, как ребят – полицейских, сержантов, их начальник, майор, заставлял писать лживые рапорты, как он диктовал им ложь про то, что журналист Рыклин и правозащитник Шаров-Делоне кричали «Смерть фашизму!» и организовывали скандирование этого возмутительного в преддверии 70-й годовщины Победы лозунга окружающими. Еще журналист Рыклин сказал, что несмотря ни на что продолжает верить, что суд в России может быть независимым от исполнительной власти. В этот момент судья Мисюра посмотрел на журналиста Рыклина, и взгляд у него был весьма странный.
После чего судья Мисюра долго смотрел видео, из которого ясно следовало, что и журналист Рыклин, и правозащитник Шаров-Делоне стояли молча в одиночных пикетах, никого ни на что не организовывали, а когда полиция стала их задерживать, без малейшего сопротивления так же молча пошли в машину. 
После чего судья Мисюра ушел совещаться со своей судейской совестью, а когда вышел, то зачитал приговор. Суть приговора в том, что судья Мисюра выяснил, что все, написанное сержантами под диктовку полицейского майора, — правда. А слова журналиста Рыклина и подтверждающее их видео, — ложь и монтаж. Поэтому в иске об отмене приговора — отказать.
— Вам понятен приговор? — спросил журналиста Рыклина судья Масюра.
— Да, Ваша честь. Непонятно лишь то, зачем вы так безобразно обращаетесь со своей бессмертной душой, — ответил журналист Рыклин.
Впрочем, ответ журналиста Рыклина застал судью Мисюру уже на полдороге к выходу, поскольку рабочий день Мосгорсуда уже заканчивался.
А возможно, судья Мисюра просто не понял, о чем ему сказал журналист Рыклин. Возможно, у судьи Мисюры и души-то никакой никогда не было, а если и была, то он ею никогда не пользовался. И в этой связи мне показалось, что вместо вопроса о бессмертной душе было бы намного актуальнее напомнить судье Мисюре о неизбежности люстрации, а также об уголовной ответственности за вынесение заведомо неправосудного приговора, что влечет за собой срок от 4 до 10 лет. Впрочем, судья Мисюра — человек молодой и крепкий, он обязательно доживет до собственной люстрации и до своего суда.



Фотографии автора