Александр Подрабинек, журналист, правозащитник:

Власти не оставят Ходорковского в покое, так как он ведёт себя достаточно активно, что, может быть, не предусмотрено договорённостями, подразумевавшимися при его освобождении. Вызов его отца на допрос —знак того, что о нём помнят и готовы пойти на любые меры. С процессуальной точки зрения, в этом действии нет ничего особенного, родственников часто вызывают на допросы. Но в контексте всей приключившейся с Михаилом Ходоровским истории становится понятно, что произошедшее — угроза.

Это достаточно прозрачный намёк. И для человека, который сталкивался с этой системой, со следствием и тюрьмой, он будет вполне понятен. Этого достаточно для того, чтобы Ходорковскому стало ясно: со стороны следственных органов к нему приковано весьма серьёзное внимание. И шаги, на который они готовы пойти, могут быть очень серьёзными.

Елена Лукьянова, адвокат:

Это хороший знак, хоть одно абсурдное дело закончилось прекращением. Но расценивать это как какую-то команду сверху я не могу, потому что само дело не стоило выеденного яйца. Видимо, оно было настолько абсурдном, что тянуть его дальше не было никакого смысла, сроки рано или поздно заканчивались и пришлось прекращать.

Можно, конечно, рассматривать какие-то конспирологические версии о том, кто победил в борьбе между разными группировками силовиков, но у нас недостаточно информации. Так что будем просто радоваться. Вернётся ли Сергей Гуриев в Россию теперь, я не знаю, но думаю, что он уехал отсюда не из-за дела. Как он сказал сам, «стыдно жить в стране, где такое происходит». А «происходить» не перестало.

Вадим Клювгант, адвокат:

Никакой внятной информации нет. Если основываться на очередном «сливе» со ссылкой на хорошо информированный источник, то он также абсолютно бессодержателен. Насколько известно мне, «дела экспертов» вообще никогда не существовало. Это в чистом виде придумка «анонимных информированных источников». Людей, участвовавших в общественной экспертизе по второму делу Ходорковского и Лебедева, вызывали, обыскивали и допрашивали в рамках так называемого основного, или материнского, дела ЮКОСа, благополучно существующего уже 12 с лишним лет. Никаких сведений о прекращении этого дела нет, по долгожительству оно уже может, наверное, претендовать на занесение в книгу рекордов Гинесса. И в рамках этого дела, по которому следователи могут делать всё, что им заблагорассудится, несмотря на то, что уже давно нет самой компании ЮКОС, всё и происходило. Следственная группа, созданная тогда же, в 2003 году, не распущена и продолжает что-то делать, хотя в чём заключается это деятельность — надо спрашивать у них. И что имел в виду этот «источник», кроме напоминания о том, что такая активность осуществляется уже 13-й год, непонятно.

Лев Пономарёв, правозащитник, исполнительный директор движения «За права человека»:

Конечно, я это приветствую. Наши следователи и полиция прекращать дела не умеют, но это дело было настолько нелепым, а они себя вели так неожиданно нагло, что иных вариантов у них просто не оставалось. Что они ещё могли сделать? Продолжать допрашивать Федотова? Сам Ходорковский уже на свободе.

Может быть, это решение приоткроет дверь для появления каких-то механизмов прекращения уголовных дел в дальнейшем. Отсутствие таких механизмов — одна из главных проблем, с которой приходится сталкиваться постоянно. Когда уже все понимают, что дело был откровенно политизировано и что оно исчерпало свою необходимость, закрыть его всё равно нельзя. Дела застревают между прокуратурой и судами. Судья отсылает дело назад в прокуратуру и следователям, они его мурыжат, и в результате оно где-то теряется. Потеря тут выступает как отдельный механизм. Так было со мной, когда я пошёл на реабилитацию, но оказалось, что дело просто утеряно. Но тут всё-таки слишком громкая история для такого, и потому его закрыли.

Вадим Клювгант, адвокат:

В первую очередь надо подчеркнуть, что я сам в этих событиях никак не участвую, так же, как и мой подзащитный Михаил Борисович Ходорковский. Он не имеет к этому никакого отношения, не является бенефициаром этих взысканий и не принадлежит к числу истцов.

Что же касается сути происходящего, то всё уже закончилось. Судебное разбирательство шло несколько лет и завершилось принятием решения, которое вступило в законную силу и тем самым является обязательным для всех, кого оно затрагивает. В том числе – и для ответчика по этому делу, которым выступает Российская Федерация. Поэтому всё, что касается каких-либо встречных исков, по существу делать уже поздно. Сейчас идёт стадия исполнения судебного решения.

Исполняться такое решение может двумя способами: либо добровольно самим ответчиком, либо, если он этого не делает – принудительно, для чего существуют соответствующие механизмы. Применительно к международному праву это нью-йоркская конвенция 1958 года, регулирующая порядок признания и приведения к исполнению судебных решений иностранных и международных судов на территории других государств. К этой конвенции присоединилось 154 государства, включая Российскую Федерацию. И то, что сейчас происходит во Франции и в Бельгии, – это действия в соответствии с процедурой исполнения судебного решения. Если в каком-то государстве уполномоченные государственные органы решение международного третейского суда признают и выполняют, то это является волеизъявлением государства, которое на его территории также является обязательным. Такие решения можно оспорить по соответствующей процедуре, но это уже вопрос к тому государству, где всё происходит. 

Вадим Клювгант, адвокат:

Очень трудно комментировать то, в чём нет ни фактической, ни правовой сущности, нельзя обсуждать фантазии и домыслы. А ничего другого заявление господина Маркина не содержит. Остаётся только добавить, что Следственный комитет не имеет полномочий для возобновления дела в связи со вновь открывшимися обстоятельствами — такие полномочия имеет только прокуратура. Кроме того, вновь открывшиеся обстоятельства — это не что-то эфемерное, а юридический термин, содержание которого раскрыто в законе. А о чём идёт речь в данном случае — совершенно непонятно. Всё это подчёркивает полную бессодержательность сделанного господином Маркиным заявления.

Елена Лукьянова, адвокат:

Эта новость такая глупая, что о ней и сказать нечего. Никакой информации, кроме того, что появились какие-то «новые обстоятельства», нет, а что это за обстоятельства — неизвестно.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Обыски в «Открытой России» и заочный арест Михаила Ходорковского объясняются двумя факторами. Во-первых, это продолжающаяся операция по аресту российских активов по делу ЮКОСа. Первоначально казалось, что арестуют счета, на которых есть только маленькие суммы, и на этом всё закончится. Но на самом деле в разных странах законодательство разное, и французское более выгодно для истцов и судебных приставов. Поэтому под угрозой оказались, например, транссибирские роялти – сумма, которая раз в год выплачивается за пролёты над Сибирью французских самолётов. Это немалые деньги.

Далее этот процесс будет продолжаться, и реакция российских властей на него крайне негативная. Наряду с обысками в «Открытой России» и обвинениями Ходорковского уже в убийстве можно отметить ещё такую фундаментальную вещь, как фактическую ревизию статьи Конституции. Речь идёт об утверждении приоритета международного права над внутренним. Формально соответствующая статья не отменена, но её исполнение поставлено в зависимость от решения Конституционного суда. И в случае с акционерами ЮКОСа понятно, что это решение будет предсказуемым. То есть идёт многоплановая реакция.

Глава Конституционного суда Валерий Зорькин в течение очень долгого времени настаивал на приоритете своей инстанции в решении вопросов, связанных с правами человека. И сейчас складывается парадоксальная ситуация: вполне приличная с точки зрения прав человека российская Конституция используется для того, чтобы эти права ограничить. Российский суд, опираясь на Основной закон страны, будет доказывать, что решения Европейского суда в России не конституционны.

Причём это вряд ли ограничится процессом ЮКОСа, тут главное начать. Показателен один момент: дело Маркина, офицера, который хотел взять отпуск с военной службы по уходу за ребёнком. В ЕСПЧ вынесли решение, что это право любого человека, но российский Конституционный суд заявил, что мужчина и офицер должен в первую очередь защищать Родину. То есть решение Европейского суда направлено на защиту прав человека, а КС — прав государства. Однако долгое время власть всё-таки не решалась пойти на такой серьёзный шаг, как отмена приоритета международного права, пока, наконец, это не было сделано из-за дела ЮКОСа.

Второй фактор связан уже с деятельностью Михаила Борисовича Ходорковского в целом. На сегодняшний момент Кремль вряд ли считает его угрозой, общественные настроения в стране антиреволюционные, экономический протест растёт, но страх перед революцией очень большой. Однако Ходорковский в своём обращении к президенту, ещё в тюрьме, написал, что не будет заниматься политической деятельностью. И российская власть считает, что он это обещание нарушил, так как запустил заново «Открытую Россию», стал выступать с политическими оценками и так далее. Видимо, в Кремле предполагали, что после освобождения он вообще уйдёт в частную семейную жизнь. Но для Ходорковского это невозможно, плюс он, видимо, предполагает, что никакого обещания не нарушил, так как исходит из более узкого понимания политической деятельности. Никакой политической партии он не сформировал, никуда не выдвигался, чего он и не может сделать, так как был осуждён. А свою нынешнюю деятельность он считает общественной, а не политической.

Конечно, сейчас, после обвинений в убийстве, все ограничения и обещания уже не актуальны. В России все прекрасно понимают, что Ходорковского не выдадут, но задача заключается скорее в том, чтобы его опорочить, заставить западное сообщество задуматься, нет ли оснований для таких обвинений. Пока Ходорковский выступает в качестве жертвы государства, значит, надо сделать его преступником, причём не по экономическим основаниям, которые на Западе всегда рассматривались скептически, хотя бы в силу разных подходов, а по такому серьёзному обвинению, как убийство. Кроме того, такая тактика позволяет сделать Ходорковского защищающейся стороной, втянуть его в многочисленные разбирательства и проверки.

Максим Блант, экономический обозреватель:

Представители России ликуют, а для нашей экономики такое решение суда является хорошим стимулом. Насколько оно может быть обжаловано в других инстанциях, пока непонятно. Но положение бывших акционеров ЮКОСа точно станет сложнее, потому что создан прецедент. А многие международные арбитражные суды ориентируются на подобные вещи. Так что борьба этих людей за возвращение собственных средств будет теперь осложнена, хотя и не окончена.

Андрей Колесников, журналист:

Очевидным образом это является способом послать «привет» Ходорковскому и напомнить ему, что никто не забыт и ничто не забыто. «Дело ЮКОСа» и в политическом, и в уголовно-процессуальном смысле открыто, и вряд ли закроется, пока Путин не уйдёт, а уйдёт он ещё очень нескоро. Соответственно Зоя Светова тут является лишь «почтовой маркой» на письме Михаилу Борисовичу о том, что тот не должен чувствовать себя спокойно. Вряд ли для самой Зои это будет иметь какие-то серьёзные последствия, тем более — в уголовных терминах, хотя сама по себе история крайне неприятная. Кроме того, это всё до зубной боли напоминает действия соответствующих органов при советской власти. Можно найти некую преемственность между случившимся и тем, как обыскивали родителей Световой, Феликса Светова и Зою Крахмальникову, в середине 80-х. С того момента прошло уже около 30 лет, но оказывается, что ничего не изменилось, а только вернулось на круги своя. Режим не собирается ни либерализироваться, ни как-то меняться и по своей сути остаётся авторитарным и чекистским.

С нашими органами никогда ни в чём нельзя быть уверенным, и та осторожность, которая была проявлена Сергеем Гуриевым, когда он, став фигурантом так называемого дела экспертов, решил остаться за границей, говорит о том, что не стоит сбрасывать со счетов никакие эксцессы следственных органов. Можно надеяться, однако, что в данном случае это просто сигнал Михаилу Ходорковскому.

Обыски у Елены Абдуллаевой из проекта gulagu.net проходили в той же логике, что обыски у Зои Световой. Правозащитницы сотрудничали друг с другом, и это могло быть таким «боковым ответвлением». Но в принципе сейчас уже практически каждый день приносит новости о том, что в отношении того или иного правозащитника проводятся какие-то следственные действия, это почти рутина. Но политический подтекст во всех этих историях очевиден.

Елена Лукьянова, юрист, член Общественной палаты РФ:

Рано или поздно Россия заплатит. Инструменты, чтобы заставить её это сделать, есть — аресты имущества. Другое дело, что этот процесс может растянуться на годы или даже на десятилетия. Но даже если пройдёт 50 лет, то рано или поздно решение суда будет выполнено, возможно, после падения режима тут. И это никак не зависит от того, присоединилась ли наша страна к Энергетической хартии или нет, достаточно того, что её законодательство соответствует хартии.

Сейчас будет определён срок, в течение которого надо будет исполнить наложенные обязательства. Если Россия в течение этого срока не расплатится или не предпримет какие-либо другие шаги, то начнутся аресты имущества. Этим займутся суды отдельных государств, на территории которых это имущество находится. Где-то эти суды продлятся год, где-то два, это зависит от законодательства конкретной страны.