Кирилл Рогов, журналист:

Расследования Навального, конечно, несколько дестабилизируют и нервируют власти, но от них отмахиваются. Никаких последствий нет, несмотря на то, что каждый раз расследования наносят какой-то имиджевый урон. Такое положение вещей — это следствие информационной изоляции и информационного контроля. Расследования ФБК не имеют того широкого резонанса, который они должны были бы иметь в условиях более свободной информационной среды. Благодаря тому, что она задавлена государственным участием, резонанс удаётся ограничивать. Так всегда бывает в авторитарных режимах с жёстким контролем медийной сферы.

Мы не видим эффекта от этих расследований, потому что он невидим в реакции общества. До большинства людей эта информация вообще не доходит, или доходит в искажённом виде. Но при изменении общего политического баланса, когда какие-то события изменят приоритеты граждан по вопросу выбора между стабильностью и изменениями, всё это властям снова предъявят.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Отставка не стала неожиданностью. В Брянской области уже происходили коррупционные скандалы, несколько лет назад там был арестован вице-губернатор, позже была проверка по заявлениям о том, что близкие к губернатору люди принимают участие в бизнес-процессах, связанных с размещением бюджетных средств, и налицо конфликт интересов. Эта проверка шла достаточно долго, в течение полугода, и закончилась подтверждением того, что как минимум конфликт интересов там действительно присутствует. В результате информация легла на стол президенту, который принял решение отправить Денина в отставку.

Последует ли за этим уголовное разбирательство? Вопрос сложный. Сам бывший губернатор говорит, что ничего подобного не будет, но кто знает. Практика показывает, что в случае, когда президент выносит формулировку «в связи с утратой доверия», официальные проверки продолжаются и могут заканчиваться, в том числе, уголовными делами.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Отставка ожидалась давно. Денин — фигура многократно обсуждавшаяся, чей уход с должности предрекало всё экспертное сообщество. Во-первых, он «брал» слишком явно, не по чину. Во-вторых, не достигал необходимого уровня взаимодействия с Кремлём. В-третьих, есть слишком явные указания, свидетельствующие о его связи с криминалом. Наконец, у него неудовлетворительные показатели социально-экономического развития в области, то есть ко всему прочему он еще и плохой менеджер. Всё это делало Денина персоной нон грата губернаторского корпуса, хотя всего два года назад ему позволили переизбраться, потому что область в электоральном смысле он контролировал. Разумеется, это делалось с помощью массированных фальсификаций, как и во многих других областях.

Так что важно в данном случае не то, что его выгнали, а то, что это произошло за неделю до выборов. Скорее всего таким образом власти посылают два сигнала. Первый — губернаторам, напоминая о «божьем страхе», чтобы они боялись руководства и вели себя адекватно. А второй — избирателям, которые должны знать: не так важно, кого вы изберёте губернатором, важно, что все они находятся под контролем Кремля.

Понятно, что предстоящие выборы будут низкого качества и уважения у избирателей не вызовут. Но это не имеет особого значения: даже если губернатор будет избран неудачный, в Москве его всегда могут отстранить. Это свидетельство того, что ключ к региональной политике находится в Кремле, и понимать это должны как главы регионов, так и рядовые граждане. Ввиду этого чиновники должны изо всех сил стараться, а граждане не должны возмущаться фальсификациями на выборами, ибо знают: если фальсификациями занимается плохой человек, то его всё равно отправят в отставку, а если хороший — то и переживать не надо.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Разница в цифрах может быть связана с тем, что Следственный комитет у нас отчитывается двумя показателями: числом взяткодателей и взяткополучателей. А Сергей Иванов акцентировал своё внимание именно на тех, кто получал взятки и был привлечён к уголовной ответственности. Это более понятно для граждан, потому что позволяет им увидеть уровень возбуждаемых дел.

Борьба с коррупционерами и борьба с коррупцией — это разные вещи. И сейчас остановились именно на борьбе с коррупцией как с высокоорганизованным бизнесом, направленным на получение «ренты». Эта «рента» может взиматься с бюджетного процесса, с легальных предпринимателей и с граждан, что практически соответствует крупному, среднему и малому бизнесу в этой сфере. Он существует за счёт различных сложных функций государства, которые специально придумываются для того, чтобы усилить влияние бюрократии и позволить ей получать деньги. И направление борьбы с этим выбрано правильно.

Надо понимать, что с начала 90-х, когда советники, формировавшие новое экономическое и политическое пространство, выдвинули тезис об «экономике переходного периода», была заложена мина замедленного действия. Из-за нее уже сейчас сформировались очень мощные группы, которые пытаются либо имитировать борьбу с коррупцией на уровне министерств и ведомств, либо просто игнорируют даже прямые указания президента. И введение ответственности за исполнение этих решений, а также ответственности руководителей за коррупционную ситуацию является важным показателем. Потому что борьба с коррупционерами без противодействия коррупции — это подстригание газона: чем больше постригаешь, тем крепче становятся оставшиеся люди, готовые формировать этот бизнес.

В плане привлечения общества к этому процессу сейчас происходит активное вовлечение рядовых граждан, например, в деятельность Открытого правительства и в формирование антикоррупционных стратегий, при заключении больших государственных контрактов приглашаются независимые эксперты. Это — реальные показатели того, что руководство страны кровно заинтересовано в противодействии коррупции. То, что коррупция в определённых сферах определяется как угроза государственной безопасности и измена, свидетельствует о достаточно серьёзных задачах. Но при этом есть и недостатки, люди в массе своей не знают, что системно подразумевается под противодействием коррупции. Они видят взяткополучателей и считают, что ничего не делается, отсюда возникает впечатление, что всё плохо. Сейчас необходим некий ресурс, который будет разъяснять гражданам как позицию государства, так и их собственное место в противодействии коррупции.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Так как в России коррупция носит системный характер, нет никакой гарантии, что при смене команды новые люди всё исправят. На смену Сердюкову пришли люди Шойгу, но они точно также могут быть коррумпированы, потому что происходят из того же государственного аппарата. Другое дело, что с психологической точки зрения общество было готово к тому, что против Сердюкова будут выдвинуты такие обвинения. Он изначально был непопулярен, его рассматривали как чуждого армии человека, и поэтому, когда по его команде началось расследование, ни военное сообщество, ни общественное мнение не были удивлены, и все восприняли это как удар по министру.

Здесь будет сложнее, потому что, с одной стороны, понятно, что арестованный – человек Шойгу, и могут возникнуть вопросы, насколько в действительности удалось исправить ситуацию с коррупцией в хозяйственных структурах Министерства обороны. Понятно, что объективно для Шойгу эти вопросы очень неприятны. Но, с другой стороны, у него очень хорошая репутация. Ещё когда он возглавлял Министерство по чрезвычайным ситуациям один из генералов МЧС, занимавший достаточно важную должность, был замешан в коррупционном скандале, но на репутации Шойгу это не сказалось, ни имиджевых, ни аппаратных потерь он не понёс. У нас очень многое зависит от отношения к человеку, и в этом плане Сердюков и Шойгу воспринимаются как противоположные полюсы. Одного видят совершенно негативно, хотя надо отдать должное — именно при нём произошли достаточно серьёзные мероприятия в армии, которые привели к реальной модернизации. А другой воспринимается резко положительно.

Так что, хотя произошедшее и наносит ущерб Шойгу, но не очень сильный. Арестован человек, конечно, не рядовой, но нельзя сказать, что он входил в самый ближний круг министра. Это может быть сигналом, что неприкасаемых у нас нет, но адресован он не обществу, потому что для того, чтобы граждане это восприняли, необходима либо очень плохая репутация изначально, либо очень подробное освещение. В случае с Сердюковым и Васильевой было и то, и другое, и репутация была уже не лучшая, и Васильева стала настоящей «звездой», чья жизнь рассматривалась со всеми подробностями. А здесь репутация хорошая, и я сомневаюсь, что дело будут слишком много педалировать.

Позиции Шойгу сейчас очень сильны. В вышедшем только что фильме президент рассказывал о роли военнослужащих в присоединении Крыма, и понятно, что это в плюс министру обороны. Если использовать историческую аналогию, можно вспомнить, что в Риме полководец, одержавший победу, получал право на триумф. Это было очень красиво, торжественно и почётно, но при этом за самим полководцем шёл раб и напоминал ему, что это всё – временно, чтобы он не переоценивал свои возможности и помнил, что при всём почёте и уважении он является обычным человеком. И здесь может быть нечто подобное. С одной стороны, Шойгу – один из самых популярных политиков, после присоединения Крыма и в ходе продолжающегося противостояния на Донбассе его позиции заметно выросли. Но, с другой стороны, ему отправлен сигнал, который вряд ли будут особенно транслировать в общество и который призван напомнить, что он всё-таки остаётся одним из государственных служащих. 

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Это логичное завершение уголовного дела, связанного с хищением бюджетных средств, фактически — с мошенничеством. Скорее всего в рамках этого эпизода будут раскручиваться и другие истории. Почему на этот арест ушло так много времени? Нужно было собрать достаточно веские доказательства, так как влиятельных заступников у господина Реймера очень много. И то, что это произошло — некое достижение Федеральной службы безопасности. В череде тех антикоррупционных разоблачений, которые сейчас происходят, это достаточно важная история, которая будет доведена до своего логического конца — судебного приговора.

Оснований обвинять нынешнее руководство ФСИН в коррупционных схемах наподобие той, за которую был арестован Рейнер, нет. Мы внимательно отслеживаем, в том числе, и закупки, которые производятся, и подобных глобальных историй там не наблюдается. Конечно, где-то в регионах коррупция присутствует, она вообще есть везде, но столь явных бизнес-проектов не было.

Сейчас действительно есть установка на антикоррупционные шаги, так как коррупция разрушает не только экономику, но и систему управления. Теряется необходимый контроль. Наступил момент, когда необходимо возвращать государственную систему в нормальное русло, делать её эффективной и управляемой. И именно такими методами можно значительно снизить коррупционную составляющую, а также «взбодрить» бюрократию.

Сергей Цыпляев, президент фонда развития республиканских традиций «Республика» (Republica):

Было бы удивительно, если бы это выглядело по-другому. Сейчас всё, что связано с крупными бюджетными заказами, особенно со стройками, заканчивается приблизительно одинаково — громадные «откаты» и «распилы». Это связано с тем, что отсутствует какой-либо внешний контроль, есть только внутренний, с которым можно договориться. А контроль внешний — это свободная пресса и конкуренция, которые всегда всё тут же вытащат наружу, всё всем расскажут и после этого представителям публичной власти на следующих выборах мало не покажется. Без них мы оказываемся в ситуации, когда откаты достигают 70%. Господин Реймер продемонстрировал 80-процентный уровень, цена на товар, который он покупал, превышала указанную в прейскурантах в 5 раз. А когда деньги таким образом с самого начала растекаются по разным карманам, естественно, что на оплату труда рабочих ничего не остаётся. И результатом подобных проектов оказывается разорение компаний, которые в этом участвовали. Подобных примеров очень много.

Задача «приструнить» коррупционеров на таком важном федеральном объекте может казаться простой, но реально количество проблем, которые решает центральная федеральная власть, настолько велико, что ни один человеческий мозг с этим справиться не в состоянии. Поэтому и существуют процедуры, децентрализация и контроль снизу и сбоку. Без них начальство само с коррупцией справиться не может, у него слишком много объектов управления. У нас только регионов больше 80-ти, этого достаточно для того, чтобы на уровне бюрократии все друг с другом договорились, всё поделили и спокойно продолжали привычный танец.

В таких больших и сложных системах только кажется, что «вертикаль» может всё обеспечить — это нигде и никогда не работало. Либо нужен какой-то невероятный уровень страха, хотя, как показывает практика Китая, не работает и это. Наличность там вывозят просто грузовиками, даже наши губернаторы отдыхают по сравнению с масштабами китайских коррупционеров, несмотря не жесточайшие приговоры.

Николай Сванидзе, тележурналист:

На моей памяти подобных коррупционных скандалов такого масштаба не происходило. Крупные скандалы были, но в рамках национальных федераций, например, в Италии. Но я впервые вижу, чтобы нечто подобное происходило на уровне практически высшего руководства ФИФА. Впрочем, это вряд ли выльется в какие-то глобальные перемены, вроде изменения регламента, как и случаи коррупции среди чиновников не приводят к изменениям законодательства. Просто репутация Футбольного союза очень сильно пострадает, и теперь будут гораздо бдительнее контролировать процесс принятия важных решений.

Мне как болельщику не хотелось бы, чтобы Чемпионат был перенесён из России, хотя понятно, что это лишние траты, миллиардные «распилы» и так далее. Чемпионат мира – это форум, по затратам и интересу со стороны зрителей превосходящий Олимпийские игры, причём не только зимние, но и летние. Чемпионаты мира по футболу и в 20, и в 21 веке – самые грандиозные зрелища в мире вообще, ни одно другое спортивное состязание или гала-концерт не может с ними конкурировать. Это огромное внимание и огромные деньги, но хотя это всё понятно, мне всё-таки хотелось бы, чтобы он прошёл в нашей стране. Однако вероятность его переноса есть. Сейчас это отрицают, но если поднимется ещё больший скандал, такой исход нельзя будет исключать.

Но главные последствия будут связаны не с футболом, они будут репутационные. Если ниточки потянутся, то всё мировое сообщество укрепится в мнении, что «где Россия – там коррупция» и что все позитивные международные решения в отношении России покупаются, причём не на низком уровне. В этом случае репутационные издержки будут очень велики и отразятся на геополитическом положении страны в целом.

Руслан Пухов, директор Центра анализа стратегий и технологий:

Возникает ощущение, что основной российский метод борьбы с коррупцией в последний период, включая ельцинские времена, то есть уже 24 года — создать ещё одну бюрократическую структуру. Якобы это поможет. Но у меня есть серьёзные сомнения в том, что это единственно возможный путь, скорее всего есть и другие. Просто наплодить чиновников, отвечающих за это, недостаточно. Но что ещё можно сделать, я сам не знаю.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Сам новый план по противодействию коррупции — неплохой, хотя ничего нового в нём нет. Вопрос, как и всегда, заключается в исполнении. У нас уже есть замечательный Национальный план по противодействию коррупцию, но масса министерств и ведомств его не выполняет вообще или делает это формально. И это проблема.

О коррупционной составляющей в Спецстрое было известна давно, мы даже пытались по этому поводу говорить с руководством этой организации. Но даже несмотря на то, что относительно недавно пришедший начальник и высказал желание изменить ситуацию, сделать это всё равно очень сложно. Потому что речь идёт о высокоорганизованном бизнесе, который является основной мотивацией для многих людей, приходящих на государственную службу с целью получить доступ к властным и финансовым ресурсам для сбора «ренты». И речь идёт не об отдельных сотрудниках, а о групповом бизнесе, который одним планом не разрушить. Самое главное, что я не увидел в этих предложениях, — ответственности.

При этом вопрос не в увольнениях: если начать увольнять, начнётся «кампанейщина» и могут пострадать нормальные люди, а процент честных профессионалов есть. Надо просто вводить жёсткую ответственность не только за коррупционную составляющую, но и за невыполнение поставленных задач. Потому что по тому же военному заказу такое происходит исключительно из-за коррупции. Мы уже давно выступаем с предложением об ужесточении уголовной ответственности и о введении нового состава преступления «О хищении бюджетных средств». Ответственность должна быть и служебная, и уголовная.

Зоя Светова, журналист:

Скорее всего Васильева действительно находится в какой-то колонии, куда её привезли с намерением как можно быстрее освободить по УДО. Можно допустить, что она сама не хочет, чтобы знали, в какой именно колонии она находится, и сама избегает общения с журналистами и правозащитниками. Поскольку она, естественно, будет выходить по УДО не так, как все.

Согласно закону, осуждённый может просить об УДО, как только у него пройдёт определённая часть срока, 1/3 или половина в зависимости от статьи. И, согласно закону, Васильева уже имеет право просить об условно-досрочном. Но обычно заключённый должен все-таки провести полгода в колонии, даже если формально срок возможной подачи прошения подходит. Понятно, что в случае с Васильевой эти полгода никто ждать не будет, администрация колонии даст ей хорошую характеристику и рекомендует её на УДО. А какой-то местный суд, например, Владимирский, если она действительно находится под Владимиром, рассмотрит прошение, и её освободят.

Васильева вообще не хочет, чтобы о ней писали. Когда наши коллеги по ОНК посещали её в СИЗО-6, она потом была очень недовольна появлением в «Московском комсомольце» статьи, где журналист и член ОНК Гелла Меркачёва описывала, в какой камере Васильева сидит. Позже она связалась с Меркачёвой через своих адвокатов и заявила, что недовольна тем, что люди знают о её пребывании в тюрьме. Хотя об этом знал каждый, так как по всем радиостанциям и во всех газетах сообщали, что она была взята под стражу в зале суда. Поэтому мне трудно поверить, что её видели в Москве входящей в офис ВТБ. Скорее это была женщина, похожая на Васильеву, а сама она находится в колонии и скоро выйдет по УДО.

Николай Сванидзе, тележурналист:

Это всё интересно только для очень маленького процента оппозиционной публики. Потому что такая новость в любом случае не будет широко освещаться в тех средствах массовой информации, которые по-настоящему популярны и из которых подавляющая часть населения черпает своё представление о происходящем. Поэтому она пройдёт не первой, не второй и даже не десятой строкой в сознании людей и вообще никак не отразится на самом министре обороны.

Власть, то есть президент, потому что другой власти у нас нет, своё отношение к собственным «вельможам» и «царедворцам» основывает на двух критериях. Первое — лояльность, а второе — степень популярности этих людей у населения. И ни по тому, ни по другому пункту вопросов к Шойгу у Путина нет, и быть не может.

Для Навального и его команды от этого также хуже не станет. Их положение может осложниться, но скорее не в связи с этим расследованием, а потому что уже запущен какой-то механизм. И будут ли власти замечать и обращать внимание при этом на какие-то заявления о Шойгу или нет — от этого ничего не зависит.

Сергей Пархоменко, журналист, общественный деятель:

То, что происходит со всё большим и большим числом российских депутатов и чиновников, является результатом сложившегося во всём мире глубокого недоверия к нашей судебной и правоохранительной системе. Жили-жили, писали-писали, и вот наконец наступил тот момент, когда всем стало известно: в России нет суда. Как выяснилось, репутация имеет значение. И в связи с этим даже в тех ситуациях, когда, казалось бы, можно передать российской стороне какие-то документы и потребовать разобраться со своим депутатом или государственным деятелем, этого не происходит, потому что доверия нет. И Испания решает проблему сама, справедливо считая, что российский суд с этим не справится. А все разговоры коллег Резника о том, почему это они сами хотят его судить, типа, пусть предоставят материалы нам, мы разберёмся, звучат смехотворно в сложившихся обстоятельствах. У полицейских и надзорных органов всего мира просто нет другой возможности, кроме как разбираться с российскими гражданами самостоятельно.

Поэтому стоит ожидать продолжения этого дела в Испании. Мы знаем, что многие сотни и тысячи российских чиновников, депутатов, губернаторов, прокуроров, судей и всех-всех-всех имеют за рубежом бизнес, недвижимость, банковские счета, совершают там разного рода поступки, более или менее законные. И в связи с этим мы можем в ближайшее время ожидать массового роста статистики преследования российских чиновников там, где происходит их настоящая жизнь. Они ведь в России находятся в командировке, а там их жизнь, деньги, семьи, интересы.

У России сложилась репутация страны, в которой класс чиновников является чрезвычайно криминализированным. И всякий человек, который приезжает за границу, про которого становится известно, что он является российским депутатом, уже самим этим фактом навлекает на себя подозрения. И в этом смысле нынешние обвинения связаны с политической ситуацией: Россия сегодня воспринимается в мире как место, где происходит массовая коррупция, беззаконие и где местные органы власти не способны с этим справиться. Это, несомненно, политическое обстоятельство, которое имеет значение.

Но вряд ли дело тормозилось или ускорялось в зависимости от изменения международной обстановки. У нас есть масса случаев, позволяющих увидеть, как действует испанская правоохранительная система – она действует решительно. Это не первые аресты, произведённые испанской полицией, и не первые обвинения. Хорошо известно, что Испания, особенно юго-восточная часть страны, является важной базой для российского криминала. Это традиционное место обитания и отдыха российских криминальных авторитетов. И когда материал собрался – тогда и произошёл арест, никто специально его дату не подгадывал.