В джунглях переходного периода
В начале 90-х существовала присказка: «Надо немножко перетерпеть, и мы пройдем точку невозврата». Всем казалось, что отмена шестой статьи Конституции СССР, введение многопартийности и парламентаризма, а также возрождение института частной собственности действительно гарантируют невозврат к старым порядкам. Этим убеждениям сильно помогали (да и помогают) системные либералы. Любимый спикер «Эха Москвы» Евгений Ясин до сих пор часто высказывает такую мысль, что мы (с Гайдаром) в девяностых построили настолько крепкую рыночную экономику, что ее не удается доломать даже в нынешних трудных условиях. А раз так, то и политика рано или поздно подтянется.
Само по себе такое описание, безусловно, не может не вызывать оптимизма и даже в какой-то степени препятствует эмиграции. Но, с другой стороны, люди, задумывающиеся о нынешнем сползании режима в архаику и о возникновении неототалитарных форм российской государственности, никак не могут обнаружить ни предохранителей, мешающих реализации самых роковых сценариев, ни нижней точки остановки. Уже семнадцать лет российское общество неуклонно сползает в свое прошлое, как с горы, а инженерных укреплений, способных это сползание остановить, что-то не видно. В России нет ни сильной демократической партии, ни мощных независимых профсоюзов, ни реально представляющей общество Общественной палаты, ни, в каком-то смысле, самого общества — хотя бы миллиона человек, способных выйти на площади за свои права. Два-три либеральных кандидата на спаринг с Путиными-2018, при всем уважении к героям и их невыносимому политическому бытию, на роль атлантов покосившегося русского мира явно не годятся. Ведь в том, что мы идем «не туда», слишком много объективного, если не сказать запрограммированного.
Это, конечно, и разочарование в демократии — после 1993 года, когда пошатнулась вера в ее способность разрешать проблемы, начинающиеся с некоторого уровня сложности. И разочарование в благости финансовых инструментов — после 1998 года. И, наоборот, очарование новым «антихристом», вернее, «антидемократистом» Путиным, самым могущественным человеком в мире, по версии CNN. Интересно, заплатили ли им за панегирик?
Причем Путин не сразу стал таким. Его помнят и таскающим портфель за демократическим трибуном Собчаком, и скромно поздравляющим с победой на выборах в штабе СПС, и выступающим на Съезде учителей с ленинским «Учиться, учиться и еще раз учиться!», в чем конечно же не было ничего плохого, и вряд ли он имел когда-либо особое чутье или тайный план. Но как достаточно дошлый бюрократ он не стал сопротивляться поднимающейся волне реакции, а позволил ей нести себя все выше и выше. К тому же, как позже выяснилось, эта волна шла не только по России и из России — это было бы полбеды, — она начиналась практически по всему миру.
Действительно, если девяностые закончились торжеством объединенной и свободной Европы, то все недовольные или оказавшие за бортом этого процесса тоже никуда не делись, а приступили к поискам идеологии сопротивления (проклятому либерализму?), а также персонифицирующего эту идеологию лица. В конечном итоге грандиозный успех «открытого общества» обернулся и грандиозным его поражением. Поскольку униженный и раздолбанный внутренними неурядицами суровый Восток весь кинулся на Запад за гуманизмом вкупе с плюшками и печеньками, грозя в давке перевернуть весь этот ковчег спасения.
Меня-то эта история научила тому, что великие цивилизации, видимо, должны не только конкурировать друг с другом или же гордо и презрительно стоять в стороне, наслаждаясь своим показным уровнем жизни, но еще больше заботиться о том, чтобы не было сильно отстающих. Как бы последовательно продвигать глобализацию не только для круга «своих». Грубо говоря, вовремя делиться, помнить о Второй мировой войне и миссии свободы. Однако «Остров Запад» научился другому — новой закрытости. Ну а Путин прозрел гуннов, которых, как и встарь, можно подначить на штурм стен самовлюбленного Рима.
Иными словами, Путину, робко начавшему с возвращения советского гимна и ресентимента по поводу распада СССР, дико повезло с историческим моментом, да и продолжает везти. Потому что абсолютно все мировые демократии оголились своими врожденным недостатками — недостаточной солидарностью и неспособностью мобилизоваться на что-то, кроме выгоды. Оказалось, что хваленые демократии вообще работают только при сознательном электорате, а где ж его нынче взять? Оппоненты, напротив, вывалили на обывателей тонны популистского вранья, приготовив коктейль Молотова из национализма, антиглобализма и патернализма.
В утешение можно сказать, что враги «открытого общества» конечно же все провалят на длинной исторической дистанции, однако мир еще долго будет разбирать образовавшиеся после катастрофы завалы, вроде того же брекзита или правления Дональда Трампа. Но это будет потом.
Впрочем, для России «потом» наступает уже сейчас. Мы подходим к главному: свой победительный марш страна совершает в мрачном тупике, что, впрочем, российский образованный класс вполне осознает. Ведь очевидно же, что в обозримом будущем России нечего предложить на глобальные рынки в научном, технологическом, культурном или даже в моральном плане. А когда нефть кончится или станет слишком дорогой в добыче, дороже чем везде, совершенно непонятно, на что будет жить вся эта архаичная корпорация «Россия» и чем будет кормить миллионы своих рядовых. Призрак фатальной ненужности реально нависает над огромной, растянувшейся на почти половину земного шара страной, а никто по этому поводу даже не чешется.
Хуже всего положение здесь обстоит со связкой «власть-собственность». Понятно, что для перемен нужна другая власть. Либеральная, умная, честная, технически грамотная. Но гирями к ногам нынешней администрации прикована огромная захваченная ею собственность, которая не даст произвести ротацию. Так что, похоже, Путину, придется плыть на своей рабской галере до скончания времен. Или до деменции. Или до инфаркта. В то время как запятнанная общими преступлениями элита — общей войной и общим воровством — будет озабочена лишь тем, как обставить это неприлично долгое правление максимально приличным образом.
Так стоит ли удивляться тому, что бывшая крымская прокурорша Поклонская плачет, глядя на образок царя Николая? Она ведь не настолько сумасшедшая. Но наверняка понимает, что с царями не было таких проблем. Царем достаточно родиться в нужное время и в нужном месте, а дальше всю жизнь он напирает на божественную санкцию. Менее же одухотворенные проходимцы продолжают топить за Сталина — тоже хороший пример для подражания в России. Скольких людей угробил, а обожающих как будто и не убывает, обожающие плодятся как кролики. Но коллега Поклонской (по аннексии Крыма) Сергей Аксенов, напротив, почти демократ, и он понимает риск. Заехав в Москву, поначалу он тоже решил было попиариться льстивым царелюбием, но быстро одумался. Ведь кто его знает, какой у царя образуется сынок, а что если как Хрущев-Горбачев? Поэтому его откорректированное предложение и проще, и, видимо, логичнее: что касается Путина, то править ему пожизненно — нет вопросов, а следующего уж как-нибудь выкрикнем по старорусскому обычаю. Кооперативом «Озеро» или как там теперь это делается? И снова уйдем в длинный цикл.
План сей хорош, но что-то в машинке начинает ломаться, а шестеренки уже разлетаются. Не получается спокойного царствования. То у невзрачного стрельца вдруг обнаруживается целая квартира как бы ничейного бабла — а это, ох, как плохо воспринимается народом, который третий год под санкциями и эмбарго. То какое-то недопонимание возникает у министра развития с важным боярином этого самого развития, и министра уводят в наручниках, нехорошая получается картинка по ТВ, если подумать. А то вдруг крупного чиновника по космосу находят подрезанным в грязном тюремном туалете. Что, согласитесь, совершенно несообразно со стилем и статусом пострадавшего, отчего становится только тревожней.
Один из персонажей Виктора Сержа (Виктор Серж тоже пробовал вернуться в СССР, но неудачно) сказал: «Мы живем в джунглях переходного периода, верно?» Верно, товарищ Серж! До сих пор. Знать бы только, куда переходного.
Фото: Zuma\TASS\ Aleksey Nikolskyi
