– Объясните нам такой парадокс: избиратели плохо разбираются в экономике, политике, а государственное управление в демократических странах существенно лучше, чем в странах с авторитарными режимами? Хотя там решения принимают чиновники-специалисты. Не странно ли это?

–Такова реальность. Да, рядовые избиратели партийных программ и законопроектов не читают. Но настоящая демократия устроена так, что избиратели знают, чего можно ждать от правых, а чего от левых партий, голосуют за «своих», можно сказать, по своей партийной идентификации.

– Назвал себя либерал-демократом и жди народной поддержки?

–Нет, нужна вера избирателей в то, что от прихода этой партии к власти жить станет лучше. Вера, подтвержденная опытом. Но это там, где партии у власти меняются. А в условиях России задача партий иная. Они у нас являются декорацией авторитарного режима. Их названия не для того чтобы сориентировать избирателя, а чтобы запутать. И заодно не допустить реальную оппозицию в ту политическую нишу, которую им позволили занять. Ну, какой из Жириновского либерал или демократ? Так, имитатор националиста.

– Если цель выборов лишь в том, чтобы иметь бутафорский парламент, то без имитации не обойтись.

–Сегодня российский чиновник может воровать и творить произвол, но санкции наступят только тогда, когда он заденет интересы собратьев по классу. Без политической конкуренции этого не изменить. А механизм конкуренции один — состязание партий на выборах. Если не будет независимых от власти партий, наши выборы всегда будут фикцией.

– Но ведь таких партий в России сегодня нет?!

–Нет. И сделано это из корыстных соображений нынешнего политического класса. Напомню, действовавший в начале 2000-х годов закон о политических партиях разрешал регистрацию при наличии 10 тысяч членов. Такое требование худо-бедно было выполнимо. Сформировалось множество мелких партий, и установился гибридный политический режим, в котором элементы демократии сочетались с чертами авторитаризма, то есть та самая «управляемая демократия». Но она оказалась неустойчивой, так как партии, у которых была поддержка избирателей, вышли из-под контроля. Не только «Родина», но и Партия пенсионеров. Осенью 2004 года на региональных выборах показатели «Единой России» стали стремительно проседать. Правящая элита осознала опасность: в ходе выборов к власти могут прийти «злые завистники» и отобрать все нажитое непосильным трудом на галерах.

Была принята новая редакция закона о партиях. Она все расставила по местам. Установили невыполнимые требования к численности — 50 тысяч членов. Создать новую партию стало невозможно. Распространили это требование на существующие партии. Поручили Минюсту проверить и ликвидировать неугодные партии. Число партий сократили до минимума.

– То есть пошли против Конституции?

–Попрали одну из фундаментальных конституционных свобод — право на свободные политические объединения. Тем самым ликвидировали в стране всякую политическую конкуренцию. Ведь партии могут бороться за власть тогда, когда от этой власти не зависят. Если их в любой момент можно распустить, то эти партии лишь хранители политических ниш. Власти оставили регистрацию тех партий, которые не составляли угрозы для «Единой России», и держали свою политическую нишу без перспективы расширения. Скажем, у КПРФ есть сторонники, которых за единороссов голосовать не заставишь. И не надо. Главное, чтобы КПРФ охраняла левую нишу от всяких там «левых революционеров». Сходным образом либеральные ниши были отданы «Яблоку», «Правому делу», националистическая ниша — ЛДПР. Власти все обустроили, как надо.

И сидят эти партии по своим нишам в виварии, наводят бутафорию. Не борются за власть, а ведут себя тихо, чтобы из депутатов не выгнали. Зюганову и Жириновскому вполне комфортно в отведенной им роли. Им и не надо власти. Тогда остается привлекательной для избирателя лишь одна партия — «партия реальных дел», «Единая Россия». Она ведь и вправду такая, другим нашим парламентским партиям никаких дел делать просто не позволено. Им отведена жалкая роль постоянного и ничтожного меньшинства в законодательных собраниях.

– С такими и церемониться нечего. Зачем считать голоса на выборах, если каждой можно заранее написать сколько надо?

–Однако власть все равно стремится накрутить на выборах как можно больше голосов «Единой России», обеспечить ей подавляющее большинство в Госдуме и законодательных собраниях регионов. Отчасти это связано с рвением губернаторов, их желанием выслужиться перед президентом. Но главная причина другая — надо показать и своим гражданам, и Западу поддержку этой власти народом.

– Недавно к закону о партиях приняты поправки, сократившие требуемое число членов партии до 500 человек. Это изменит что-нибудь?

–Ничего. Ведь оставлены все бюрократические зацепки, с помощью которых легко отказать партии в регистрации. Если в списках членов у кого-то указан просроченный паспорт или в адресе написана улица Хрулева, а не Генерала Хрулева, то оргкомитет обвинят в фальсификации членской базы. У чиновников Минюста свои представления о том, что должно быть в уставе партии, и представления эти все время меняются. Формы заявлений должны быть заполнены с абсолютной тщательностью. Чиновники могут придраться к документам учредительного съезда, к спискам, к чему угодно. Если Администрация президента прикажет, то в регистрации партии откажут.

В демократических странах тоже есть ограничения на регистрацию и на выдвижение кандидатов от партий. Требуется собрать подписи, внести залог. Но почти нигде численность членов партии не ставится условием регистрации. Потому что численность партии — не главное. Время массовых партий ушло, сегодня главная задача любой партии в демократической стране — работа с избирателями, агитация за свои предложения по решению назревших проблем. Тут нужна не массовость, а креатив. Впрочем, слишком легкие условия для участия партий в выборах тоже плохо.

– Замарают название одной партии и побегут регистрировать другую?

–Совершенно верно. Есть искушение уйти от ответственности. Многие нынешние единороссы состояли в других партиях — ОВР, НДР, «Выборе России». Где теперь эти партии? Для того чтобы блокировать возможность таких депутатских перебежек, зрелые демократии применяют правовые ограничения.

– Как регистрировать партии, чтобы с произволом чиновников покончить и ответственность политиков за свои партии повысить?

–Можно предложить вариант с петициями. Создается оргкомитет новой партии, он разрабатывает проект устава и программы, печатает бланки петиций или выставляет их в Интернете. В поддержку регистрации должно высказаться определенное число граждан, скажем, 2 тысячи, но не более 200 в каждом регионе. Полезно ограничить право каждого гражданина подавать петицию за регистрацию только одной партии.

Подписи граждане сами заверяют у нотариуса. Когда наберется нужное количество петиций, оргкомитет сдает их в Минюст и публикует список в Интернете. Минюст регистрирует партию только на основании представленных петиций. Проведение учредительного съезда, принятие окончательной редакции партийных документов — это внутреннее дело партии.

– Чем могут помочь демократизации партии нынешней парламентской оппозиции?

–Они и жертвы, и опора нынешнего авторитарного режима. История показывает, что в процессе демократизации эти партии могут сыграть положительную роль. Например, в Польше, когда процесс демонтажа коммунистического режима уже шел, Польская крестьянская партия и Демократическая партия Польши встали на сторону «Солидарности». Сочли, что это оправдано настроениями за стенами парламента.

Демократическая партия Польши бесследно исчезла, но Польская крестьянская партия ныне стала одной из важнейших в стране. Поэтому надо отказаться от разговоров о запрете тех или иных партий, о люстрации. Чем скорее межпартийная конкуренция примет упорядоченный характер, тем для страны лучше. Регистрация всех имеющихся партий должна быть сохранена. Надо восстановить те партии, которых в 2007 году лишили регистрации под предлогом недостаточной численности. Ведь залог достойного будущего нашей страны — политическая конкуренция!

– Некоторым нравится двухпартийная система. Все просто: у власти то консерваторы, то лейбористы. Чередование, ответственность, стабильность. И избирателю выбор предельно ясен.

–Преимущества такой двухпартийной системы фиктивны, а недостатков много. Двухпартийная система не облегчает выбор для избирателя. Ведь обе партии, борясь за среднего избирателя, стремятся так сформулировать свои позиции, чтобы его не оттолкнуть. Но если обе партии по кардинальным вопросам почти ничем не отличаются, то выбор для избирателя становится сложнее.

Двухпартийная система, за исключением США, не существует в чистом виде. Реально всегда есть третья небольшая партия. Если у победившей на выборах партии нет в парламенте абсолютного большинства, ей приходится идти на коалицию с малой. И та приобретает непропорционально большое влияние, потому что без нее невозможно сформировать правительство. А ведь политика коалиционного правительства — это не политика одной победившей на выборах партии. Например, в Греции за власть борются две основные партии — консервативная «Новая демократия» и умеренно левая ПАСОК. Но есть в парламенте и коммунисты. И хотя в коалицию с ними никто не вступал, им удавалось выторговывать значительные уступки у правящей партии, будь то ПАСОК или «Новая демократия». Последствия такой популистской политики Греция пожинает сегодня.

– Что мешает крупным партиям создать большую коалицию?

–Различие программ и предлагаемых решений. Но когда в некоторых странах большие коалиции складывались, как, например, в Австрии, говорить о политической ответственности власти уже не приходилось.

– Выходит, нам не стоит стремиться к двухпартийной системе?

–Ни в коем случае!

– Но есть демократические страны, где доминирует одна партия. Хотя там выборы проводятся честно, оппозицию не гнобят, тем не менее раз за разом избиратели упорно голосуют за любимую партию...

–Есть такое. Но доминирующие партии существуют в основном в странах с авторитарными режимами. Там, как и в России, монополия доминирующей партии поддерживается за счет ограничений на деятельность других партий, путем фальсификации выборов. Яркие примеры — Сирия и Сингапур.

В Японии, Индии и ЮАР таких искусственных ограничений не было, но там политическая монополия партии действительно продукт волеизъявления избирателей. Потому что огромен авторитет Индийского национального конгресса и Африканского национального конгресса в ЮАР. И только самым безмозглым фанатам «суверенной демократии» придет в голову сравнивать эти партии с «Единой Россией».

Впрочем, доминирование авторитетной партии не может продолжаться бесконечно. Как показывает опыт Индии, этот ресурс доверия постепенно рассасывается. Но на это нужно время.

– А в Швеции и Японии?

–В Швеции доминирующей партии никогда и не было. За весь послевоенный период Социал-демократическая партия выиграла абсолютное большинство в парламенте только один раз. Обычно социал-демократы находились у власти в коалиции с аграриями или с левыми социалистами.

Япония из довоенного периода унаследовала иерархически организованный, глубоко укоренившийся правящий класс. Практика показала, что искусственно разделить его на партии, противостоящие друг другу на политической арене, опасно. Поэтому японская демократия пошла по пути внутрипартийной конкуренции. С момента возникновения Либерально-демократическая партия Японии состояла из трех фракций, которые чередовались у власти. Конкуренция между ними носила открытый характер. Кроме того, японская избирательная система позволяла кандидатам от одной партии конкурировать между собой.

– Что мешает «Единой России» пойти по японскому пути?

–Ее истинное назначение. Задача этой партии — обеспечить монолитную поддержку исполнительной власти, значит, внутрипартийные разногласия не могут выносится на суд публики. Приходится ограничиваться имитацией «праймериз» да полемикой по второстепенным вопросам. Там, конечно, есть внутренние противоречия, но преимущественно клановые и аппаратные. Впрочем, японская модель больше не существует и в самой Японии. У нас она была бы возможна, если бы мы сами были японцами. Так что обсуждать этот вариант не к чему.

– Так какая партийная система нужна России?

–Многопартийная. Даже если первые свободные выборы дадут значительное преимущество одной партии, то впоследствии основных партий будет несколько. Это показывает опыт стран, перешедших от авторитаризма к демократии.

– В 1990-х годах у нас уже были многопартийность и сравнительно честные выборы. Но не сработало!

–Помешала суперпрезидентская республика, предусмотренная нашей Конституцией. Сильная президентская власть не совместима с сильными влиятельными партиями.

– Но в США они совмещаются?

–Там в каждом из 50 штатов своя партийная система, ничего общего. Партии организационно слабы и лишь эпизодически влияют на местную политику. И на общенациональном уровне роль партий невелика. В них нет членов, руководства, аппарата, парламентской дисциплины.

– Тогда почему они не разваливаются?

–За 200 лет у американцев сложилась привычка голосовать за двесвоибольшие партии. В других странах такой привычки нет. Там, где принята президентская форма республики, существует множество мелких, постоянно меняющихся партий, которые не играют большой роли в реальной политике. Многие такие президентские политические системы развалились за последние 15 лет.

И все потому, что партии при президентской республики не отвечают за политику правительства. Правит президент, который не обязан выполнять программу собственной партии. Он назначает министров и чиновников, он самодержец. Его противникам остается только пакостить, саботируя принятие бюджета и президентских законопроектов. Народ на все это смотрит и недоумевает: что это за партии такие, которые ничего не делают и только критикуют? В том-то и дело, что в президентской республике им ничего не позволено. Впрочем, и партия президента напрасно трубит о своих заслугах. Граждане понимают, что дело делают не она, а администрация! Тогда зачем президенту связывать себя с какой-то партией? Он и не связывает. У нас все президенты были беспартийными, да и губернаторы тоже. Их только в «Единую Россию» силой загнали. О своей партии они вспоминают лишь во время избирательной кампании.

Тормозит развитие партий и мажоритарная система выборов, то есть избрание одномандатников по конкретным округам.

– Выходит, для настоящей политической конкуренции надо перейти к парламентской республике и ограничить полномочия президента?

–Да. И применять на федеральных выборах пропорциональную избирательную систему — не нынешнюю шулерскую, а нормальную, как в большинстве демократических стран. Еще надо, чтобы региональные правительства, как и федеральное, отвечали перед своими парламентами. Также необходимо бережно относиться к унаследованным партийным структурам. Это наше национальное достояние. Опыт Восточной Европы показал, что, выполняя эти простые условия, можно в короткие сроки создать работоспособную многопартийную систему.

– Но в России бытует представление, будто демократия может обойтись и без партий...

–Это было возможно в древнегреческих полисах. Современная представительная демократия — только многопартийная демократия. Беспартийные демократии — это авторитарные режимы Белоруссии, Ирана, Уганды. Не хотите партий? Добро пожаловать в Уганду!