Аксиома первая: ничто не сможет помешать переназначению Путина Владимира Владимировича на выборах 18 марта – ни голосование за демократических кандидатов, ни бойкот не демократических.

Аксиома вторая: поскольку ничто не сможет помешать будущему переназначению Путина Владимира Владимировича на выборах 18 марта, в процессе подготовки транзита полностью отсутствует дискуссия по повестке и образу будущего.

Аксиома третья: конфликтные сюжеты, связанные с транзитом Владимира Владимировича Путина, имеют отношение не столько к Владимиру Владимировичу Путину, сколько к изменениям статусов лиц, находящихся в поле зрения Владимира Владимировича Путина.

Что же следует из аксиом?

А следует, очевидно, бессмысленность чрезмерно эмоционального отношения к стратегиям «оппозиции» как не имеющим в настоящий момент практического применения. То же касается и мечтаний об опрокидывающем голосовании (альтернативе бойкота), и о том, что, «если мы все придем, то они не посмеют такфальсифицировать». Только институт «демократических наблюдателей», рожденный конфликтами предыдущего периода и достигший своего апогея влияния в бурных событиях 2011-2012 гг. (в каком-то смысле его значение могло бы быть сравнимо с созданием Советов в первую русскую революцию), является очагом демократических интенций, но и он в данных обстоятельствах такой же паллиатив «гражданской позиции» и способ бегства от действительности. Поскольку наблюдение за процессами в симулякре есть и сам симулякр наблюдения.

Иными словами, главным и проблемным для нас остаются, по-прежнему, не сами выборы марта-2018, а «предвыборы» (или «поствыборы»), создание стойких и неизменных условий выборной демократии, обсуждение будущего и доступ либеральной оппозиции к публичному контенту – не на раз, а навсегда.

По этому поводу вспоминается книга Анатолия Гладилина «Евангелие от Робеспьера», написанная еще в советские времена. По Гладилину выходило, что вся ошибка Робеспьера заключалась в том, что он пропустил вперед себя на трибуну оппонента, который поспешил его осудить за прегрешения перед Революцией. Коллеги быстро подхватились, проголосовали, и Робеспьер с диктаторского кресла уехал на гильотину. Кстати, переворот Хрущева против Берии выглядел похоже. Там тоже быстро проголосовали, осудили, и Берию то ли увели, то ли пристрелили на месте. В этом смысле коллективный Путин явно не собирается допускать ошибок Робеспьера и Берии, поэтому доминантой его правления является цензура и тотальный госконтроль публичного дискурса (что только что наглядно проявилось, например, в кейсе с Настей Рыбкой). В силу чего главным событием выборов-2018 станут не баталии претендентов, а то, что официальное доверенное лицо (возможно, им даже станет совестливая Элла Памфилова) объявит по федеральному каналу о сокрушительном переизбрании Владимира Владимировича. При этом она не слишком покривит душой. Для чего коллективному Путину на самом деле не потребуются ни реальные проценты, ни умиротворение наблюдателей, только микрофон и тв-канал. Весь транзит свернется в публичное объявление о транзите.

***

Впрочем, парадокс заключается в том, что история на этом не остановится, да и не все плохое идет от Путина.

Осуществляя заслон против демократии, он заодно осуществляет заслон и против таких персонажей, как, например, сталинист Грудинин, пропагандирующий изоляционизм, патернализм и госпланирование, и тем самым снискавший себе изрядную популярность. Хуже всего, что Грудинин и те, кто за ним стоят, тонко чувствуют свой народ. Сам по себе отнюдь не зверь, буржуа Грудинин и возвращение практики смертной казни продвигает лишь потому, что озлобленному российскому населению казнить и по нраву, и по складу национального характера. В сумме же получается, что нет никаких гарантий, что «демократия», коль скоро она появилась бы после Путина, не свалит страну в еще больший фашизм.

С другой стороны, Путин — заложник стратегии войны. Он и пришел к власти на фоне войны с чеченскими сепаратистами, но потом ему пришлось воевать все семнадцать последующих лет. Опять же аналогия с диктатором Лениным, который отстаивал позорный Брестский мир с обессиленной Германией не столько по необходимости накопить сил, сколько потому, что «партия войны до победы» прежде всего сменила бы его «мирную» кремлевскую верхушку. Наоборот, чтобы не победила «партия мира с Западом», Путину приходится непрерывно воевать или делать вид, что он готовится к Третьей мировой. Причем, когда у него кончались сепаратисты, он начинал кусать ближних соседей. Когда ближние соседи теряли интерес к противостоянию с Россией, война перекатывалась на дальние рубежи (в Сирию). А закончится Сирия, останется вечный виртуальный враг – США, с которым можно воевать до бесконечности. Однако вечная война, очевидно, не в интересах большого бизнеса и даже не в животных интересах подопытного населения. Поэтому эта стратегия загоняет Путина в тупик, а вокруг него образуется вакуум из второго эшелона «национал-предателей». Мы вправе предположить, что элита (если не совсем глупа) начнет интенсивно искать выход из создавшегося положения, выдвигая из своих рядов то одного, то другого «Рудольфа Гесса».

В своем декабрьском докладе Владимир Пастухов предположил существование двух условных проектов модернизации путинизма. «Проект Сечина» — это когда провалившуюся политическую власть будет перехватывать олигархия, чтобы не только создать комфортные условия для своего бизнеса, но и окончательно подчинить государство, чтобы больше не зависеть ни от грудининской (зюгановской), ни от навальновской демократии. Фактически, это та же идея русского Пиночета, но на более высоком и на сегодняшний момент вполне реалистичном уровне. И более либеральный «Проект Собчак», в котором будет делаться упор на создании более широкого канала контактов с Западом и восстановлении западнистских институтов в России при компромиссном сохранении большинства позиций правящего класса. Еще его называют проектом Большой сделки, когда элита через «дурочку с переулочка» попробует обозначить приемлемую границу отступления: мы вам Украину, вы нам – Крым, и забудем про санкции. Визит Ксении Собчак в США и ее участие в молитвенном завтраке у Трампа, кажется, блистательно подтверждают эту теорию. Не ее беда, что американскому толстокожему Слону не до столь сложных игр с Россией.

Однако Пастухов почему-то считает, что выбор между проектами осуществляет чуть ли ни сам Путин, превращаясь в пост-Путина, а это разрушает логику.

Рецензируя доклад Пастухова, Глеб Павловский (февраль 2018), в общем, приходит к тем же идеям, но впадает в другую крайность – он коллективного Путина почти что уже и похоронил, считая, что: «Двадцатилетняя эпоха доминирования власти кончена. Гадать о сценариях будущего некогда — сценарии придется писать самим. Определить место новой политики значит почти то же, что победить».

В своем пафосе Павловский забывает написать только одно: «самим» – совсем не значит «всем нам», да и определять новое место будет не демократия, она на это пока что хронически неспособна.


Фото: Россия, St. Petersburg, 21.01.2018. Предвыборные баннеры в поддержку действующего президента РФ Владимира Путина. Andrey Pronin/Zuma\TASS