Генсековские тоже плачут
Когда путинское телевидение выкидывает на телерынок новый продукт про Усатого, опасения ползучей сталинизации вполне уместны. Хотя, по правде сказать, сталинизация заключается не в частом упоминании Сталина, а, скорее, в забвении того, что история ХХ века стоит, как на фундаменте, на сталинском терроре и культе психопатичного Вождя. И достаточно честно начать рассказывать об имеющихся реперных фактах (как он пришел к власти, как воевал, какие решения принимал относительно соратников, скольких сгноил в лагерях), как никакой сталинизации у вас не получится, будет десталинизация. Поэтому интерес к Сталину оправдан, и я хоть краем глаза, но всегда буду следить за тем, как одна безумная эпоха (сегодняшняя) вглядывается в другую безумную эпоху (прошедшую). Мне это интересно, поскольку эхо той эпохи отзывается во мне очень сильно.
И это «слежение», конечно, ни в коем случае нельзя назвать кинокритикой. Хотя бы потому, что никакого «кина» в сегодняшней России нет и не будет (кроме отдельных исключений), как нет и не будет при этом режиме современной промышленности, сыра и демократии. Это наша реальность. Если творческие задачи еще кое-как решает западный телевизор, то в российской действительности в основном решается, как освоить бюджет, всем заплатить и при этом не сесть а-ля Серебренников. «Творчество» же получается как необязательный довесок ко всему этому. Хотя максима «что бы вы ни делали, живя в этом обществе, нельзя быть свободным от текущей конъюнктуры» по-прежнему верна и начинает работать в том смысле, что какие-то месседжи все равно просачиваются в вашу белиберду и их полезно деконструировать.
На самом деле это я продолжаю размышлять о сериале «Светлана» (Дочь Сталина), 2018. Поражаясь, как удается делать фильмы настолько индифферентные к историческому и политическому контексту. Случайно ли, что все персонажи такие противные? Ну, допустим, они и по жизни были такими противными, потому что в сталинский период нельзя быть не противным, находясь в сытой надстройке над ГУЛАГом. Но в фильме персонажей явно хотели сделать человечными, с шекспировскими страстями, переживающими, страдающими, а все равно получились чудовищно глупые и противные, с одной извилиной в голове и с примитивными желаниями. Алексей Каплер, Давид Самойлов, Джонрид Сванидзе выглядят, мягко говоря, не самыми приятными людьми. Да еще такое впечатление, что все они вылезли из машины времени (из путинской России) и не понимают теперь, где находятся.
Вроде бы все то же самое, почти ничего не отличается, кроме отсутствия сотовых телефонов. Вместо Путина — Сталин, тот же всеобщий одобрямс и единомыслие, как сегодня, но надо изображать что-то другое. А кто это помнит? Кто подскажет, как было? Метафорически говоря, сталинизма не получилось, а получилась до боли знакомая эпическая картина маслом «Футболисты Мамаев и Кокорин бьют номенклатурщика Пака стулом по голове». Как бы и страсти есть, и аресты, и жертвы, но все это обтекает современного зрителя, не тревожа внутреннего этического контролера.
Как заметила по схожему поводу специалист по истории сталинизма Ирина Павлова, «молчание о репрессиях во времена Брежнева было во много раз лучше такого “свободного” обсуждения. Это — полная девальвация памяти о репрессиях, её растаптывание». Что, впрочем, не удивительно, ведь сценарист Бродянский — сталинист, клейма некуда ставить: «Когда слышу, что он тиран, кровопийца, мне смешно. Это все не так, все неправда».
И вот вам правда. Например, кино-Светлана время от времени заявляет окружающим, что она дочь Сталина, кое-кто, конечно, чуть-чуть пугается, но в основном всем до лампочки. До лампочки милиционерам, проверяющим документы на вокзале, чуть-чуть лишь проскальзывает какая-то тень по лицу. До лампочки начальнику тюрьмы, куда приходит Светлана проведать посаженного друга, в его суровых, добрых (!) глазах лишь мелькает сострадание. Это, конечно, не примета 40-50-х годов прошлого века.
Да, и я забыл сказать, что сериал начинается с фантастического эпизода про то, как Светлана делает аборт в какой-то подворотне. Всего этого, конечно, быть не могло. Открою секрет: у советских богов, конечно, была трудная жизнь, но они не ходили по земле, как обычные люди, все решали внутри своего класса, и, кстати, до сих какая-то мистическая сила возносит «кремлевских» по служебной лестнице. Бежать от тотальной слежки Светлане удалось лишь в «нестрашном» 1967 году, хотя страшно почему-то стало морскому пехотинцу в посольстве США, который скосил глаза на загранпаспорт Светланы.
Вот как описывает эту сцену биограф Светланы Розмари Салливан: «Дэнни Уолл, морской пехотинец, дежуривший за стойкой, открыл дверь. Он опустил глаза на миниатюрную женщину, стоявшую перед ним. Средних лет, опрятно одетая, без особых примет. Он собирался сказать ей, что посольство закрыто, и тут она протянула ему паспорт. Уолл побледнел».
Какой-то рядовой пехотинец в далеких шестидесятых соображает лучше, чем нынешний режиссерско-сценарный цех и вся изображенная творческая элита в нынешнем фильме. А та чудовищно глупа и как бы «ничего не боится», хотя, конечно, должна быть наслышана про ЧК и НКВД, ведь у многих «исчезли» друзья и родственники, соседи по лестничной площадки или даче. Не слепые. Тем более должны помнить про небезызвестные процессы. Но, видимо, тоже начитались каких-нибудь Старикова с Кургиняном и тоже посчитали, что репрессии всем во благо и касаются лишь экзотических эксцессов с врагами народа.
Так, видимо, и поймет сегодняшний молодой зритель. Сталин — да, несомненно параноик, бывает ошибается, но горит на работе. Этому, в частности, в фильме посвящены далеко неслучайные рассуждения вождя о том, что он — всего лишь бренд и служит укоренившемуся образу. «Ошибки» и «перегибы» — эвфемизм чудовищных преступлений сродни гитлеровским — повиснут на бренде, а человек — видите! — страдал, жил скромно, ходил в одной шинели, работал не покладая рук круглые сутки, блата не признавал, взяток не брал — вот такого бы в сегодняшнее правительство!
Не надо в этом сериале искать этический месседж про сталинизм и тоталитаризм. Народ в фильме по большей части веселый (надо сказать, что этот народ был веселый и в блокаду Ленинграда, о том, похоже, ожидается фильм «Праздник»), ходил на концерты и тусовался по ресторанам. Какой-то болван пошел приглашать Светлану танцевать. Хочу, говорит, с дочерью Сталина танцевать, чтоб потом друзьям рассказать. Вот мне бы хотелось понять, как этот персонаж прошел в «Метрополь» или «Националь», откуда взялся, из чьей семьи? Не с улицы же зашел? Простые люди в «националях» не сидели. В результате обидел Светлану, «генсековские тоже плачут» — вот, пожалуй, и весь месседж.
Из Светланы сделали по большей части депрессивную психопатку — ну, понятно, она же за границу свалила и книжки потом антисоветские писала. В фильме есть такая странная сцена: дочь Сталина в университете читает студентам лекцию про мартовские иды, вспоминая с сожалением о судьбе романовской династии, которую, на секундочку, ее папаша, в том числе, убил вместе с женщинами, детьми и слугами. И типа студенты хохмят в аудитории. Впечатляющий сюжетный ход! Понятно, как он мог прийти в голову сценаристу: решил повыпендриваться, закольцевать историю. Но в реальности такой сцены не могло быть никак. Невозможно представить себе лекцию в советской аудитории на тему влияния марта на судьбу русской власти (простите, это в какой же раздел ее можно вписать?), как невозможно представить себе и того, что это повеселит советских студентов.
Некоторые эпизоды и образы уже стали классическими и потому кочуют из фильма в фильм, из сериала в сериал, не раскрывая ничего нового в исторический контекст. Так, например, вполне сложился кинообраз брата Светланы — Василия, он пьет и дурит, совсем как в запрещенном хорошем британском фильме «Смерть Сталина». В нашем же сериале он тысячу раз параноидально повторяет, что «они убили отца» и что если и были какие-то преступления, то это их общая вина и «это у них руки в крови». Это почти весь его текст, с которым актеру работать, повторяя на разные лады.
Налицо две отчаянные попытки: во-первых, списать версию дворцового переворота исключительно на пьяный бред Василия, а во-вторых, отвести от Сталина вину непосредственно за террор, свалив его на тогдашнее коллективное руководство. В этом есть, конечно, своя сермяжная правда, такой строй они нам построили и оставили в наследство. Но вина Сталина и Хрущева — разная, и это тоже полезно понимать, если, конечно, нет задачи отыграться за «отдал Крым Украине». Что бы ни говорили про Хрущева сегодня, но он никак не автор коммунофашизма, а автор первой постсталинской разрядки и разоблачения системы. Он и кончил, как Светлана, публикациями воспоминаний на Западе.
«Хрусталев, машину!» теперь произносят в каждом фильме про Усатого. Эту фразу мы выучили наизусть. Историческая фраза. Однако здесь она не означает ровным счетом ничего. Ну, попросил Берия у Хрусталева машину. Ему подали, и он уехал. Вот, собственно, и все. Жизнь продолжается, героиня погружается в свои мутные любовные переживания. Как заметила актриса Виктория Романенко, «следствием ее непростых отношений с отцом были поиски на протяжении всей жизни своего абсолютного мужчины».
Но вообще посмотреть на эпоху глазами детей ее главных акторов — интересная творческая задача, если подходить к ней как к творческой задаче. Интереснее, чем про адюльтер и мужчин. Точно так же исследователей всегда притягивали воспоминания детей руководителей Рейха. Осудили ли они своих родителей? Превратились ли в нонконформистов? Вписались ли в «оттепель»? Проблема, однако, в том, что Рейх потерпел крах и реально кончился, а коммунизм… видоизменился. Финальные сцены «Светланы» драматичны не на шутку исключительно потому, что не менее драматичен изначальный материал, который трудно испортить даже сталинисту. То, что Светлана дружила с Андреем Синявским, — реальный факт, но Синявского уводят с собой «вежливые люди» в 1965 году. Светлана же все больше чувствует себя собственностью ЦК, его крепостной: ей запрещают выйти замуж за иностранца, за индийского коммуниста Браджеша Сингха (актер Самвел Мужикян), и, лишь когда тот умрет от рака, а Хрущева сменит Брежнев, разрешат вывезти прах гражданского мужа на родину. Это и станет толчком для побега на Запад через американское посольство в Дели. К сожалению, обо всем этом сериальной скороговоркой. Вау! «Надо любить нашу историю какая она есть! Со всеми изъянами и достижениями». Если кто не понял, я написал эту банальность с иронией.
