Максим Блант, экономический обозреватель:

Падение цен нефть – устоявшаяся тенденция. Есть много факторов, которые работают на то, что в долгосрочной перспективе цены на нефть, по меньшей мере, не будут расти, а скорее будут падать, стремясь к себестоимости её добычи. А себестоимость очень низка, особенно в Саудовской Аравии. Мы можем очень долго закрывать глаза на глобальное потепление и усилия развитых стран, в первую очередь Европы, по торможению этого процесса. Но эти усилия есть. И они будут направлены на то, чтобы заместить сжигание углеводорода добычей электричества из возобновляемых источников, на замену дизельного транспорта электрическим и на снижение роли газа в отоплении. Если посмотреть на последние 10-15 лет, то возобновляемая энергетика — это самый быстрорастущий рынок в мире. Ни один другой реальный сектор не даёт таких результатов, и рано или поздно это должно было принести свои эффекты.

Мощный толчок этот процесс получил перед кризисом 2008 года, когда цены на нефть показали заоблачное значение, что в значительной степени облегчило существование альтернативной энергетики. Но до последних лет основным конкурентом российских и арабских нефтяных компаний воспринималась сланцевая нефть, а на возобновляемую энергетику мало кто обращал внимание потому, что в России она практически отсутствует. Однако сейчас главным конкурентом становится именно возобновляемая энергетика. Поэтому то, что цены на нефть рано или поздно упадут, было очевидно исходя из того, что происходит на мировом энергетическом и транспортном рынках.

Если посмотреть на стратегии европейских стран, Японии и Китая, то постепенный отказ от углеводородов и постепенный переход на электрический транспорт прописан везде. Причём это не запредельно далёкие стратегии, а 2025-2030 годы.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

Понижение цен на нефть вполне возможно, об этом говорят как западные, так и российские эксперты, в том числе — связанные с правительством. До какой глубины дойдёт падение, сказать трудно, но понятно, что цена ниже 100 долларов за баррель является весьма болезненной и проблематичной, с точки зрения формирования бюджета. Действительно тяжёлыми «санкциями» для России станет именно такое падение цен, так как оно может привести к увеличению налоговой нагрузки на бизнес, что, в свою очередь, ещё больше замедлит развитие экономики.

Обсуждаемая сейчас инициатива введения продовольственных талонов — замечательное и абсолютно рыночное решение возникшей проблемы, которое я горячо поддерживаю. Речь идёт о том, чтобы вместо регулирования цен, что приводит только к исчезновению товаров и развитию «серого рынка», надо организовать адресную помощь. Есть опыт таких мер в США и других странах, и хотя талоны сложнее администрировать, это был бы очень правильный ход с точки зрения экономической целесообразности.

Евгений Ясин, экономист, научный руководитель университета «Высшая школа экономики»:

Рост курса доллара чреват проблемами для российской экономики, хотя нельзя сразу определить, какими именно. С одной стороны, если падает курс рубля, это является сигналом для бизнеса, что российская экономика слабая и вкладывать в неё деньги не надо. Причём определяется это не только экономическим состоянием страны, но и политическими решениями правительства. Но, с другой стороны, если курс рубля падает, то конкурентоспособность российских товаров повышается, и появляется возможность лучше противостоять импортным товарам и больше экспортировать. Но это, скорее, теория, потому что Россия имеет экспорт в основном в области нефти и газа, а также химической и металлургической промышленности, а в этих сферах, видимо, влияния движения курса нет.

Но надо отметить, что в настоящее время в принципе происходит падение национальных валют, это не является судьбой одного рубля. Растёт курс доллара, и это достаточно обычное явление. Необычно то, что он делает это параллельно с ростом американской экономики, которая имеет более благоприятные условия, чем другие государства. Во что это выльется для мира и для России — сказать сложно, но долго подъём доллара продолжаться не будет. Вообще параллельный подъём курса американской валюты и американской экономики не наблюдался уже давно. Обычно было иначе — доллар рос, если в экономике начинались проблемы, потому что весь мир заинтересован в устойчивой резервной валюте, а в настоящее время это, в первую очередь, американская.

Так что не надо считать, что падение курса рубля является сигналом упадка российской экономики. Она действительно находится в трудном положении, и определённое ослабление будет иметь место, но прямой связи с динамикой рубля этот процесс не имеет. И на рубль, и на состояние экономики в целом влияет политика. Власть шаг за шагом увеличивает влияние государственного сектора и компаний, дружественных режиму Путина. Это явление, видимо, будет продолжаться, пока Путин будет президентом, но потом политика должна будет смениться, потому что она не в интересах российской экономики.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

Процесс вызван несколькими независимыми причинами: стагнация в мировой экономике, снижение спроса, в первую очередь со стороны Китая. Возможно, имеют место и целенаправленные усилия некоторых западных стран, направленные на снижение доходов российской экономики от экспорта нефти. Могут существовать какие-то негласные договорённости со странами ОПЕК или только с Саудовской Аравией, которая не сокращает добычу нефти, но, возможно, у них и у Запада просто совпадают интересы. Цены на нефть, как и курс валют — вещь трудно предсказуемая, и прогнозировать, продолжится ли падение цен или сменится ростом, трудно.

Российской экономике это очевидным образом угрожает недобором в бюджет. Судя по тому, что был распечатан Резервный фонд, хотя цена не нефть по-прежнему выше 90 долларов, нехватка средств чувствуется уже сейчас. Однако серьёзные проблемы начнутся при падении цены до 80 долларов за баррель и ниже. Такое падение теоретически возможно, хотя и не очень вероятно. Понижение до 80 долларов — это не фантастика, такой сценарий можно себе представить, как, впрочем, и восстановление цены на прежнем уровне.

Андрей Колесников, советник ректора Академии народного хозяйства:

На данный момент власти ничего предпринимать не собираются, так как считают, что сильного падения цен не произойдёт и нефть «отскочит» назад, о чём уже заявила Набиуллина. Но понятно, что если серьёзное падение цен всё-таки случится, то также упадут и доходы бюджета, в результате чего придётся менять политику. Но содержательные изменения никто проводить не собирается, Путин никогда не сдаст главные, корневые идеи своей экономической политики, если их вообще можно так называть: расходы на реализацию президентских указов мая 2012 года и на оборону и правоохранительную деятельность. Так что вся реакция сведётся к поиску дополнительных доходов. Для этого будут урезать те статьи бюджета, которые не касаются оборонки, будут повышать определённые налоги, могут убрать ряд социальных выплат. Например, совсем недавно экспертам удалось отбить «материнский капитал», но к этой теме могут снова вернуться. А этот курс — самый плохой вариант реакции на ситуацию.

При 80 долларах на нефть бюджет ещё вполне себе балансируется. Для того чтобы политика изменилась в корне и финансовые основания нынешней власти были подорваны, нефть должна упасть совсем сильно, ниже 40 или 30 долларов за баррель. А лучше, чтобы она была по 8 долларов, и тогда мы посмотрим, как проводят адекватную экономическую политику, как это было в «лихие 90-е». В промежутке между 80 и 40 будет очень нехорошая по содержанию «болтанка», когда введут все налоги, которыми грозились: налог с продаж, различные сборы с бизнеса. Кроме этого в этом промежутке возникнут серьёзнейшие проблемы с региональными бюджетами, которые уже очень сильно напряжены. Ряд слабых в финансовом отношении регионов просто «посыплется», и что делать без трансфертов из федерального бюджета — непонятно. Про эту региональную составляющую очень часто забывают, но проблемы тут могут быть очень серьёзные.

Кирилл Рогов, публицист:

В правительстве есть ряд профессиональных, в прошлом либеральных экономистов, но никакого «правительства системных либералов» нет. Кроме того, экономический курс в России определяет не кабинет министров, а Кремль. Так что вряд ли падение цен на нефть приведёт к либерализации экономической политики, даже несмотря на какие-то отдельные декларации. Потому что ситуация, в которой мы находимся, будет повторять события конца 2008 и начала 2009 года. Власть будет стараться компенсировать для населения эффекты падения цен на нефть: стимулировать экономику, поддерживать доходы, особенно доходы пенсионеров и бюджетников. 

Евгений Ясин, экономист, научный руководитель университета ГУ-ВШЭ:

В принципе прекратить интервенции было бы разумно. И сама Набиуллина, и её сотрудники понимают мысль, которую высказал Кудрин. Но они просто вынуждены продолжать действовать, потому что сейчас происходят события, эффект от которых можно остановить или придать ему какие-то приемлемые формы только дополнительными интервенциями. Если прекратить их сейчас, то падение курсов, которое и так происходит, резко ускорится. А это может привести к очень большим неприятностям. Так что, хотя само предложение Кудрина можно обсуждать, до того как падение российский валюты не смягчилось, идти на такой шаг очень опасно, он может привести к непредсказуемым последствиям.

Возможно, что Центробанк останется на рынке и после Нового года. Если не удастся другими мерами, макроэкономическими или политическими, остановить падающий рубль, то у них просто не будет выбора. Конечно, если удастся это сделать, до 1 января или после, это будет прекрасная возможность отказаться от интервенций. Но сейчас ситуация похожа на то, что вас бьют по голове, а кто-то говорит, чтобы вы не закрывали голову. Так ведь никто не делает, потому что больно.

Точку зрения, что резкое падение рубля сможет «оздоровить» экономику, я не разделяю. Есть вещи, которые нельзя разрешить один раз и навсегда, в отношении которых приходится постоянно реагировать на меняющуюся ситуацию. На интервенции приходится идти, хотя, конечно, это надо делать в минимальных размерах, стараясь сократить любые негативные последствия, которые могут возникнуть.

Андрей Колесников, журналист:

Решение наших финансовых властей «отпустить» рубль — давно ожидаемое. Даже правительство, внезапно проснувшись, заявило, что на этот шаг надо было пойти ещё раньше. В нынешних обстоятельствах так действовать, видимо, действительно правильно, и это в ближайшее время приведёт к стабилизации национальной валюты, хотя и не на тех позициях, на которых нам хотелось бы её видеть. Но девальвация в принципе обусловлена объективно, нельзя так обращаться с экономикой, потому что она начинает отвечать. Судя по всему, таково в принципе было общее мнение финансово-экономического блока в правительстве и ЦБ, и альтернатив ему в данном случае просто нет. Об этом говорил недавно и Алексей Кудрин, вскоре после заявление которого и было принято окончательное решение.

При этом не надо считать, что Кудрин сказал — и Центробанк это немедленно выполнил. Просто все люди, которые принимают решения в финансово-экономической сфере — это люди, скорее, либерального толка, в кавычках или без, которые думают одинаково.

Андрей Нечаев, председатель партии «Гражданская инициатива», бывший министр экономики:

Россия уже давно совершает шаги по направлению к сближению с Китаем вообще и использованию его в качестве альтернативного покупателя газа в частности. Это наш естественный партнёр, с которым мы начали выстраивать отношения не вчера и не позавчера. Ещё у СССР с Пекином были не только политические, но и экономические отношения. Просто сейчас это приобрело дополнительную остроту, в том числе — по политическим причинам. 

Но тут есть несколько сложностей. Во-первых, для того, чтобы Китай стал крупным покупателем нашего газа, туда необходимо как минимум провести трубу. Пока что её нет, и китайцы не особенно рвутся финансировать строительство. Так что встают проблемы и чисто технологические, потому что длина трубопровода должна быть не два километра, и финансовые. Проект оценивается минимум в 55 миллиардов долларов, и мы знаем, как у нас дорожает любая стройка после начала строительства.

Во-вторых, хотя Евросоюз и выступает иногда как единое целое, газ у нас покупают отдельные конкретные страны, с которыми заключены разные договорённости и поддерживаются разные отношения. Свидетельством этому служит продолжающееся строительство Южного потока, который одни страны одобряют, другие нет, а третьи колеблются. То есть это всё-таки диверсифицированные покупатели. А в случае с Китаем мы подвешиваем себя на единственный крючок, что может быть довольно опасно.

Но кроме этого Европа является крупным партнёром для России не только в плане покупки сырья, основы нашего экспорта, но и в сфере привлечения в Россию инвестиций и представления кредитных ресурсов. Значительная часть наших кредитов приходится именно на Европу, и сейчас эта ситуация сказывается на наших банках, являясь одной из причин девальвации рубля. И Китай в этом смысле едва ли может быть альтернативой. Он полностью ориентирован в этом отношении на США, покупает американские облигации и никогда не проявлял интереса к тому, чтобы менять подход и начать кредитовать российские компании и бюджет.

Но самое главное — это наше партнёрство с Европой в плане модернизации, которая нужна России, как воздух. На Западе мы можем покупать новые технологии и оборудование, а в Китае самая современная техника — это всё-таки реплики того, что производится в США и Европе. Яркий пример этого — китайский автопром. Он последнее время очень бурно развивался, его ждёт неплохое будущее, но прямо сейчас по качеству и надёжности он уступает даже нашему «Автовазу». Так что ориентироваться на Китай в плане модернизации не представляется возможным.

Михаил Делягин, экономист, директор Института проблем глобализации:

Единственный вариант религиозного банкинга, который мне известен, это исламский. Он связан с тем, что там категорически запрещено взимание ссудного процента. Поэтому для того, чтобы одалживать деньги и получать при этом коммерческую выгоду, приходится входить в долю в прибыли. Это создаёт некоторый специфический механизм. Снижается возможность для осуществления спекуляция, что, с одной стороны, является инструментом обеспечения большей надёжности, но, с другой стороны, инструментом торможения роста. Однако судя по тому, что мы видели на практике в Российской Федерации, где в 90-е годы уже функционировали банки, которые, может быть, принадлежали Русской православной церкви, а, может быть, нет, но позиционировали себя именно как «православные» и возглавлялись православными банкирами, тут такого запрета нет. Поэтому не очень понятно, чем «православный банкинг» отличается от «православной мини-юбки».

Мария Магуто, религиовед:

Нарастает влияние РПЦ на экономику: ранее они вмешивались локально, открывая свой бизнес, принадлежащий отдельным подразделениям РПЦ, отдельным храмам/служителям и так далее. Но сейчас они пытаются выступить как глобальная организация, сотрудничающая с государством на всех уровнях. Это говорит о процессе объединения РПЦ как экономического субъекта изнутри. Кроме того, введение подобных операций может повести за собой отделение рынка условного Востока от Запада, так как основными партнерами в предложении Чаплина выступают такие страны, как Китай, курс на которые держит наше правительство. Наращивание сил РПЦ в данном контексте может также обозначать экспансию на восток с православной миссией, чему способствуют расширяющиеся международные связи. Не понятно только, кто в данном контексте будет управлять рыночными процессами — наши министерства или они же, но в сотрудничестве с РПЦ? 

Александр Гольц:

Росрезерв — одно из наиболее засекреченных российских ведомств, например, там до сих пор предусмотрена военная служба. Эта организация существует для подготовки страны к действиям в экстренных ситуациях. Когда-то самой экстренной ситуацией считалась ядерная война, но это не единственный вариант. В других государствах также есть подобные ведомства, например, в США эту функцию исполняет организация под названием FEMA.

В частности, в задачу Росрезерва входит создание запасов всего на свете. Где-то в глубоких хранилищах, местонахождение которых секретно, хранятся запасы продуктов, которые в случае экстренных ситуаций будут выдаваться населению. Существует жёстких график того, как эти продукты меняются. Когда приближается завершение их срока годности, их направляют в какие-то государственные органы, чаще всего в армию, а освободившееся место заполняется новыми. Гречку, о которой идёт речь сейчас, подберут с самым дальним сроком годности, но еще не подлежащую такой ликвидации. Сейчас, по мнению российских властей, создалась экстренная ситуация.

Пока есть уверенность, что эти запасы можно легко возобновить, защищать их от такого применения никто не будет. Я полагаю, что из Росрезерва уже черпают так называемую гуманитарную помощь для Украины. Будут ли увеличивать поставки на рынок продуктов из этих запасов, зависит, во-первых, от масштаба нехватки, а во-вторых — от уверенности в том, что потраченное можно восстановить. Ясно, что нехватка гречки — ситуация для властей неприятная, но всё-таки, скорее, с политической точки зрения. О фактической нехватке продуктов пока речь не идёт.

Так что это — реакция на неприятную ситуацию, но не более того. Никто не воспринимает такое решение как снятие «последнего клапана» и так далее. Хотя понятно, что в тот момент, когда распечатывают Росрезерв, власть признаёт, что рыночные законы в России в данном конкретном случае не работают. И государство, по тем или иным причинам, сталкивается с паническими закупками населения.

Андрей Нечаев, председатель партии «Гражданская инициатива», бывший министр экономики?

Есть несколько причин проблем с гречкой. Во-первых, в некоторых основных гречкопроизводящих районах, в частности на Алтае, был не очень хороший урожай этой культуры. При этом, скорее всего, могли произойти и какие-то сбои в логистике. Также нельзя исключать сознательные действия продавцов, старающихся воспользоваться тем, что сейчас население испытывает некоторую нервозность в связи с ростом цен, девальвацией и общей экономической обстановкой. Наконец, гречка — это не просто традиционный национальный продукт, но и то, что люди запасают в первую очередь. Так что фактор нервозного ажиотажного спроса, несомненно, присутствует.

Эта паника связана с тем, что люди чётко ощущают: ситуация на потребительском рынке меняется в негативную сторону. Потому что девальвация угрожает импортным товарам, и хотя непосредственно к гречке это не относится, её мы производим сами, это задаёт общую тенденцию к росту цен, особенно в сочетании с антисанкциями. Это провоцирует беспокойство, и старшее поколение, которое ещё помнит советские времена, действует по сложившимся привычкам. Люди моложе, которые сейчас уже достигли среднего возраста, также пытаются себя обезопасить, в том числе делая разного рода запасы. За последние несколько недель розничный товарооборот резко вырос, население стало меньше сберегать и больше тратить, для того, чтобы защитить себя от роста цен. А в сфере продуктов питания выбор, в сущности, не велик. Понятно, что свежие мясные или молочные продукты не запасёшь, остаются крупы, сахар и консервы.

Я давно уже говорил и писал про «неписаный консенсус» между властью и значительной частью общества, состоящий в том, что власть обеспечивает устойчивый и очевидно растущий уровень жизни, а население закрывает глаза на уменьшение демократических свобод, фальсификацию выборов, ужасающую коррупцию и ограничение информации. Но этот консенсус очень хрупок, и может быть поколеблен, если второй раз за достаточно непродолжительный промежуток времени, учитывая кризис 2008 года, уровень жизни довольно резко упадёт.

Но добавился другой фактор, а именно взлёт патриотизма и гордости за внешнеполитические действия страны. Это фактор, условно называемый «крымнаш». И тут надо снять шляпу перед кремлёвскими политологами и пропагандистами, потому что ради этого многие люди готовы терпеть бытовые неудобства. Так что разочарование в состоянии экономики частично компенсируется, и ждать каких-то массовых проявлений народного возмущения едва ли стоит.

Андрей Нечаев, председатель партии «Гражданская инициатива», бывший министр экономики:

Это мероприятие чрезвычайно важно самим фактом своего существования. Очень хорошо, что такой форум состоялся, потому что последнее время институты гражданского общества испытывали достаточно сильное давление со стороны властей из-за закона «об иностранных агентах» и других решений, благодаря которым они жёстче контролируются. И гражданским активистам из регионов, а на форуме были представлены 66 субъектов Федерации, очень важно почувствовать плечо, убедиться, что они не варятся в собственном соку, что у них есть коллеги и потенциальные сподвижники, которые также занимаются правозащитной или иной подобной деятельностью. Таким образом обменяться позитивным опытом в сферах фандрайзинга, защиты прав и так далее, «сверить часы» по самым важным вопросам. Форум принял и общую резолюцию, но суть не столько в ней, сколько в самом факте такого контакта.

Понятно, что эти люди, представленные там, занимаются конкретными и очень значимыми, но частными вопросами. И в этом смысле важно, чтобы авторитетный человек, которым является Алексей Кудрин, фактически организовавший этот форум, высказал какую-то общую мысль относительно ситуации в стране. Но также надо понимать, что там была достаточно широко представлена пресса разного рода, поэтому его слова — это еще и заочный диалог с властью. Кудрин таким образом пытается донести до нее, что надо делать и каких ошибок надо избегать.

Насколько к этому прислушаются, знают только в правительстве или в Администрации президента. Но сейчас идёт достаточно активный поиск решений, люди, сидящие во власти, — не полные идиоты, они понимают, что ситуация в стране далеко не благополучная. И с точки зрения экономического развития, и с точки зрения социальной сферы. Присутствует конфликт элит, во многих регионах наблюдается раскол. Поэтому власти ищут какой-то выход, ходят слухи, что 4 декабря Путин в своём Послании Федеральному собранию объявит об элементах экономической либерализации. Пока что это журналистские домыслы, но очень скоро мы  увидим, насколько они соответствуют действительности. В любом случае сейчас мнение каждого авторитетного эксперта важно, а Кудрин, безусловно, является одним из них. Сама жизнь заставляет власть прислушиваться к таким выступлениям. Другой вопрос, какие будут сделаны из этого практические выводы с точки зрения реальной политики. 

Михаил Бергер, экономической обозреватель:

Есть «пожарные» меры воздействия на экономику: монетарная политика, управление процентной ставкой и либерализация курса рубля. Это действия, которые можно совершить достаточно быстро и ждать какого-то эффекта. А есть меры макроэкономического характера, сводящиеся к тому, что единственный реально эффективный путь в сложившихся условиях — максимальная либерализация внутреннего рынка. Пока экономика у нас ограничена во внешних связях из-за санкций, для её поддержания наиболее правильным решением было бы предоставление максимальной свободы внутри страны. Меньше проверок, контроля, отказ от повышения налогов, несмотря на то, что этот соблазн всегда присутствует, и так далее. Нынешнее правительство и Минфин, без всякого сомнения, способны на принятие таких мер. Главное — политическая воля. Должно быть принято конкретное решение, и принято оно должно быть не в правительстве.

Евгений Ясин, экономист, научный руководитель ГУ ВШЭ:

В целом экономический блок правительства ведёт сейчас более-менее правильную политику. Ни к Улюкаеву, ни к Силуанову особых претензий нет. Минфин работает в направлении сокращения расходов, и это — его полномочия, они должны заниматься именно этим. И хотя некоторые их шаги мне не вполне нравятся, они делают то, что могут. А то, что Улюкаев привлекает внимание к необходимости более широкого взгляда на вещи, либерализации экономики, поиска каких-то новых подходов, чем те, которые применялись до сих пор, — очень важно.

Однако в целом действия правительства, в том числе и этих министров, и самого премьера, в значительной степени подчинены решениям президента и его советников. И это очень заметно, потому что политика страны на протяжении 2014 года была не такой, как та, о которой сейчас говорят главы Минфина и Минэкономразвития. Происходит столкновение двух разных позиций. Одной придерживается экономический блок. Вторая — упор на силу, на методы, характерные для операции в Украине, поддержка государственных и дружественных президенту частных компаний, мегапроекты и так далее. Эта линия мне не нравится. Но если вы работаете в правительстве и цените своё место, ты вы делаете то, что требует высший источник власти.

Поэтому я не могу согласиться с тем, что правительство должно быть отправлено в отставку, а Медведев заменён Кудриным, о чём ходят слухи в московских офисах. Это не отражает сути происходящих событий. Главное сейчас — борьба между двумя направлениями: курсом на силовые методы и контроль государства и курсом на либерализацию экономики, большую свободу предпринимательства и улучшение инвестиционного климата. Второй вариант кажется мне абсолютно необходимым, причём в качестве долгосрочного курса. Потому что в краткосрочной перспективе, за несколько месяцев, всё исправить и выйти на какой-то приемлемый уровень таким путём не удастся.

Мы должны продолжать ту линию, которая возникла после рыночных реформ начала 90-х годов. В конце 90-х и начале 2000-х она была свёрнута, и вместо неё появилась другая, ориентированная на усиление роли государства. До 2008-го, в связи с ростом цен на нефть, эта линия давала результаты: мы восстановили позиции экономики до значений 80-х годов, вдвое повысили уровень жизни по сравнению с 1998-м. Нельзя сказать, что этого не надо было делать. Но факторов, на которые опирались тогда, теперь нет. Сложилась другая ситуация, и опять возник похожий выбор.

Нынешнее правительство готово продолжать работу и заниматься необходимыми реформами. Улюкаев прямо говорит о такой необходимости. Скорее всего этой позиции придерживаются и другие, например, Шувалов, а также руководство Центрального банка. В этом отношении экономический блок придерживается общей позиции. В то же время они все стараются не вступать в противоречия и выполнять волю президента. А у него есть и другие советники, чьё влияние также очевидно.

Особенность ситуации, в которой мы находимся, заключается в том, что сменить одну линию на другую — крайне сложно. И в силу персональных особенностей конкретных людей во власти, и в силу того, что такие процессы протекают медленно. Надо вовлекать очень большое количество людей, распространять определённые навыки, механизмы и так далее. Речь идёт об очень серьёзных институциональных изменениях. А те люди, у которых есть желание одержать победу в игре «с нулевой суммой», требует немедленных действий: послать войска в Украину или придумать что-нибудь ещё в этом роде. Да, это делается быстро, но потом приносит противоположный результат.