Сегодня, 14.11.2018, люди, формально относящиеся к одному цеху, празднуют разные события. Одни собрались в Театре Красной армии отметить 100-летний юбилей Союза журналистов России. Другие радуются тому, что удалось собрать 25 миллионов рублей на штраф, которым Роскомнадзор решил угробить журнал The New Times, и тем самым спасти этот журнал. И те, и другие называют себя журналистами, хотя между ними очень мало общего.

Сто лет назад, с 13 по 16 ноября 1918 года, в Москве проходил Первый съезд российских журналистов. Членами этой организации тогда были Ленин и Троцкий, Луначарский и Бухарин, Рыков и Крупская. В президиуме — генералы нарождающейся большевистской медийной армии: редактор «Известий» Ю.М. Стеклов, зам. наркома почт и телеграфа, комиссар РОСТА Л.Н. Старк, редактор «Бедноты» Л.Н. Сосновский. На трибуну выходят с пламенными речами Карл Радек и Александра Коллонтай. Открывший съезд председатель Моссовета Лев Каменев потребовал от присутствующих, чтобы они «решительно отделались от того, что было так характерно для буржуазной печати» и «явили миру пример того, как нужно вести пропаганду социализма».

Тот Союз российских журналистов просуществовал 10 лет, с 1918-го по 1928-й, и был рожден для единственной цели — создать систему тотальной лжи, прикрывающей тотальное же насилие над обществом. Большевики, ликвидировав всю буржуазную печать (см. ленинский «Декрет о печати»), а, фактически, истребив в России журналистику, нуждались в создании мощной системы пропаганды, полностью управляемой из единого центра. План был реализован целиком и полностью за 10 лет. Именно в это десятилетие как грибы выросли все эти «правды»: комсомольские, пионерские, орловские, дагестанские, московские, марийские и прочие придатки партийных, советских или комсомольских контор.

Тогда же были созданы тысячи районных (городских) газет — придатков местных парторганизаций. Их называли двусмысленно — «органы»: орган такого-то партийного комитета. Потом, когда партии не стало, все эти «органы» короткое время гуляли сами по себе и радовались свободе (см. «Нос» Гоголя), но вскоре нашли новых хозяев и заняли свое привычное место.

Вернемся к юбилею, то есть к Первому съезду российских журналистов. На нем еще не было того единодушия, которое стало фирменным стилем советской прессы в последующие семь десятилетий. Наивные романтики от большевизма протестовали против «комиссародержавия» в журналистике, искренне не понимая, что это и есть суть той политики, которую они взялись реализовывать. «У нас чиновники хуже, чем при старом режиме!» — возмущалась Л.Н. Сталь, член РСДРП с 1897 года, которая, видимо, не поняла, что она уже не в эмиграции в Париже и тут ей не Французская социалистическая партия, в которой она также побывала.

Кстати, все статусные члены президиума Первого съезда российских журналистов всего на десять лет пережили свое детище. Союз российских журналистов сгинул в 1928 году. Он был утоплен в Союзе полиграфистов и бумажников, где и рассосался бесследно, а Стеклов, Старк, Сосновский и Каменев попали под каток Большого террора.

Тридцать лет, с конца 20-х по конец 50-х, в стране не было никакого союза журналистов, поскольку никакой нужды в нем не было. В 1956-м нужда появилась, а в 1959-м был создан Союз журналистов СССР. Цель — участие в холодной войне. Надо было кому-то представлять СССР в Международной организации журналистов, которая была создана для противостояния враждебной Международной федерации журналистов. За это советская власть разрешила некоторым журналистам пить пиво в Домжуре, позволила зарабатывать на лотерее, наделила недвижимостью в центре Москвы и пускала иногда погреться в дом отдыха в Варне.

В то время как по всему миру создавались журналистские профессиональные союзы, с разной степенью эффективности защищающие права журналистов на свободу творчества, в СССР процветала контора, объединяющая «подручных партии», как вполне справедливо назвал советских журналистов Никита Сергеевич.

Далее случилось все по Николаю Васильевичу. Союз журналистов России, уподобившись носу коллежского асессора Ковалева, вообразил себя статским советником (борцом за свободу слова), нацепил шпагу (организовывал митинги в поддержку НТВ, включал Путина в списки «врагов российской прессы») и совершал прочие тому подобные бесчинства. Должен признаться, что все эти безобразия СЖР целых 10 лет совершал при моем непосредственном участии, по моей инициативе и под моим руководством. Но все кончилось тоже в точности по Гоголю. Безобразника Яковенко из руководства СЖР наконец выдавили, Нос благополучно вернулся на лицо коллежского асессора Ковалева, а СЖР встал в привычное стойло и принялся вылизывать те части тела власти, до которых ему позволили дотянуться. Награждать своими премиями бойцов информационных войн Скабееву и Поддубного, осуждать Украину за то, что изгоняет из своего информационного пространства главные орудия ненависти — российские телеканалы.

Пока СЖР готовился к празднованию своего столетнего юбилея, совершенно другие люди пытались спасти одно из немногих независимых от Кремля изданий — журнал The New Times, который глава Роскомнадзора Жаров вознамерился убить весьма характерным способом: наложив изумительный штраф в 22,5 миллиона рублей. И тут произошло удивительное. Журнал решили спасти коллеги и читатели. Сначала «Новая газета», затем «Дождь» объявили о своей поддержке журнала и о сборе денег на штраф. За четыре дня было собрано 25 миллионов рублей.

Для тех, кто умеет издавать только два звука — «ура!» или «долой!», — эта история создает неразрешимую проблему. Поскольку журналистская и читательская солидарность — это хорошо, значит, есть повод кричать «ура!». В пользу этого же междометия и сохранение журнала (для тех, кому нравится Евгения Альбац и ее детище), и радость от того, что нарушили планы вконец обнаглевшего цензора Жарова.

Аргументы «против» тоже очевидны. Власть вынудила несогласных скинуться, и наши миллионы пойдут на войну в Сирии, на новые дубинки для армии генерала Золотова и на рост зарплат соловьевых, киселевых и прочих симоньян. К тому же никто не мешает Жарову в следующий раз выставить штраф в миллиард рублей, например, за обидные слова в адрес Путина. А тем, кто посмеет утверждать, что размер путинского достоинства меньше — тем штраф в два миллиарда. Будем собирать? Тем, кто не является поклонником творчества Евгении Марковны и в целом не приемлет нравов той тусовки, одним из лидеров которой она является, акция по сбору средств в поддержку The New Times представляется не борьбой за свободу СМИ, а мероприятием по поддержке «своего».

Я не принадлежу к «тусовке» и не являюсь поклонником творчества Альбац, более того, часто весьма жестко ее критикую, полагая, что выдвинутый ею призыв «Вон из профессии!» в целом ряде случаев стоило бы адресовать автору этого призыва. И, тем не менее, я рад, что Евгения Альбац продолжит выпуск своего журнала. Во-первых, потому что журнал намного больше и лучше, чем сама Евгения Марковна и это ее заслуга как редактора, поскольку как редактор она много сильнее, чем она же в качестве журналиста. Во-вторых, и это главное, солидарность в условиях фашистского режима дорогого стоит. И это перевешивает все аргументы против данной акции. Поэтому поздравляю всех с очень небольшой, очень временной, очень робкой и локальной, но все-таки победой.

Что же касается Союза журналистов России, который в эти дни празднует свой юбилей, то вынужден сообщить его членам и руководителям неприятную новость. Нет в России никакого союза журналистов, никогда не было и не будет до тех пор, пока не сгинет путинский режим, при котором нет места журналистике как массовой профессии, а ее место занимает информационная обслуга власти.

Фото: Мария Олендская/коллаж ЕЖ