Власть не оставляла Солженицына при жизни, заставляя его идти тесным путем. Не забывает она его и после смерти, и тень совиных крыл возникла в последние дни рядом с именем писателя.

Вокруг Солженицына-политика можно спорить бесконечно. О литераторе Солженицыне должно говорить — с благодарностью.

Я прочитал-пролистал «Архипелаг ГУЛАГ» за одну ночь в далеком 1980-м. Поэт Слава Лен передал фотокопию через третьих знакомых. И это чтение освободило внутреннего человека.

Да, конечно, эстетика Солженицына тяготеет к соцреализму. Да, его романная беллетристика устарела. Но ведь она устарела не сама по себе, а вместе с другими знаменитыми текстами, вроде «Доктора Живаго». К тому же в массиве трудночитаемых работ встречаются блестки неложного золота, сотни страниц качественной литературы.

Не будем забывать и о том, что сегодня произведения Солженицына больше чем литература. Они позволяют в самых замшелых местах вполне легально говорить о советских репрессиях, о душах искалеченных драконом людей.

Автора в связи с его патриотическими взглядами часто зачисляли в лагерь «почвенников». Но почвенником он не был. Однажды Анна Ахматова заметила о писателе: «Москву не любит, Рязань не замечает, Ленинградом восхищается». Солженицына притягивала императорская Россия, обращенная к Европе. И писал он с оглядкой на западные техники письма. Как заметил Михаил Новиков, «Исаич» двигался в направлении нового журнализма. Суть метода new journalism в программной субъективности взгляда. Читателю сначала растолковывают, чьими глазами он увидит происходящее, а уж потом дают картину.

Таких картин Солженицын нарисовал немало, и думающая Россия увидела в них живую страну.

В культурном подполье к Солженицыну всегда относились сочувственно, о чем свидетельствуют многие стихи. Ему посвятили свои строки Чичибабин, Аристов, Кублановский, Бурихин. Алексей Хвостенко, легендарный Хвост, написал «Вальс-жалоба Солженицыну» (1979), в котором звучат фразы, от которых у многих перехватывает дыхание: «Эко зеленое мутное царство Канада-Мордовья вселенская родина», «Ох тяжело, нелегко, Александр Исаевич, / Так-то, вот так, Александр Исаич, Исаевич».

Были, однако, и тексты иного рода. Так Всеволод Некрасов в рамках конкретистской поэтики создал поэтическую инсталляцию мировоззрения писателя: «Из-под глыб / булыги / Александр Исаевич / на том стоит / и этим он / потрясает».

В своей миниатюре Некрасов подчеркивает внутреннюю связь знаменитого автора с революционной идеологией. И эта связь его немного пугает.

А вот пугает ли революция нас? Этот вопрос снова возникает в контексте столетнего юбилея. Поэт Иван Ахметьев, реагируя каким-то боком на текст Некрасова, в 1980-е годы написал: «Не наше дело разбивать бетонные стены / наше дело расти». Культурный андеграунд следовал этой максиме.

В заключение этих заметок позволю себе дать свою поэтическую реплику «в связи с обсуждаемой проблемой»:

А Александр Исаевич

из глубины

и тесноты:

это надо знать

и булыги

ну да

из под глыб

вопрос ребром

ну да

смущает

ну да

трава

сквозь советский асфальт прорастает

каждый решает сам

а Александр Исаевич

уже на поверхности

на уроке российской словесности:

а – ю – я

ну да

в тесноте.

Фото:  11.12.2018 Россия. Москва. Президент Русского общественного фонда А.Солженицына, вдова писателя А.Солженицына Наталия Солженицына и президент РФ Владимир Путин (в центре слева направо) на торжественной церемонии открытия памятника Александру Солженицыну работы художника А.Ковальчука в Таганском районе столицы в сквере на улице Солженицына, между 11 и 13 домами. Памятник открыли к 100-летию со дня рождения писателя. Алексей Дружинин/пресс-служба президента РФ/ТАСС