Дмитрий Орешкин, политолог:

Приморье – территория, которую можно назвать «конкурентным электоральным кластером», в том смысле, что это не «электоральный султанат», где можно взять и нарисовать результаты, как в Чечне, Дагестане, Мордовии и некоторых других регионах. Здесь другие граждане, другие избиратели, другие члены избирательных комиссий, другие газеты и даже другие члены элит. Поэтому тотальная фальсификация невозможна, и это проблема для центральной власти, потому что вообще-то большая часть страны принадлежит именно к такому конкурентному кластеру. Что-то можно подбросить и фальсифицировать, но не больше 10-15%.

Поэтому не удалось победить в первом туре, пришлось отменять второй. И поэтому чисто сталинские методы советского голосования, когда сколько надо – столько и нарисуют, они не проходят. В связи с этим результаты выборов зависят не от настроения региональных элит, как в «султанатах», где достаточно платить местным начальникам. Не только начальство, но и население имеет голос на выборах. И чрезвычайно интересно посмотреть на то, какую оно играет роль. В первом туре население пришло и показало своё отношение к действующему губернатору. Он не победил, а устоявшиеся правила говорят, что если в первом туре действующий губернатор не победил, то во втором туре шансов на победу у него не больше 25%. Это чисто статистика. Так и вышло.

Пришлось позорным образом отменять эти решения. После чего были использованы договорные методы, когда Ищенко коммунисты не дали благословения на выход в третий тур, а как независимого кандидата его не пустили через административные фильтры. И тут наступил момент, когда у населения опускаются руки, и оно само себе говорит: «Ну вот, ничего с этой системой сделать нельзя». Начинается то, что называется третьим туром, при этом Кириенко и отдел внутренней политики действуют прагматично и рационально. Ищенко убираем, прежнего губернатора убираем, играем по-новому. Туда привозят нового человека, что технологически очень правильно. Кожемяко – человек довольно известный, но при этом новый, и избиратель думает, что всё-таки поменяли и может не стоит также голосовать против него. Голосовать «за» он не будет, но и «против» тоже не пойдёт. А власть это устраивает.

Второй политтехнологический ход – старательная демонстрация поддержки Кожемяко, в частности, перенос столицы Дальневосточного федерального округа во Владивосток, чтобы польстить избирателю. А третий ход – ставка на низкую явку. Чем ниже явка, тем более высокую долю в ней составляет управляемое голосование. Сюда включается управляемый электорат: пенсионеры, военнослужащие, пациенты в больницах, люди в тюрьмах, не получившие приговор и ещё имеющие право голоса, люди в домах престарелых. Эти люди всегда дают явку под 100%, и это 20-25% от общего списка избирателя. Плюс сколько-то можно приписать. Но всё это работает, только если явка невысока, потому что под контролем административного ресурса – четверть общего списка, а 75% остаётся свободными. И если бы явка была повыше, например, 60%, то фальсификата и приводного избирателя не хватило бы.

Но мы же не ходим на выборы. Это проблема «конкурентного кластера» – люди разочарованы и голосовать не ходят, а власти это очень удобно. Потому что реальная явка там была, похоже, около 37-40%, ещё 5 процентов они подбросили, которые, естественно, все были за Кожемяко, и в результате он выигрывает. И тут начинается спор, который у меня часто повторяется с Александром Рыклиным. Он говорит, что не надо играть с шулерами, а я говорю, что надо, понимая, с кем ты играешь. Если бы никогда не ходил, то мы не имели бы этого кейса. А там всё ясно: вот фальсифицированные участки, вот нефальсифицированные.

Выводы следующие. Пункт первый: если бы явка была выше и наблюдателей больше, то у Кожемяко не было бы таких результатов. Пункт второй: фальсифицируют всегда на периферии – не в самом Владивостоке, а в сельских регионах. И возникает следующий вопрос. В своё время первым стратегию низкой явки придумал Юрий Михайлович Лужков. Для её поддержания используется довольно откровенная критика выборов. Нам говорят: «А чего на эти выборы ходить, всё равно всё украдут», — и мы не ходим. А это очень удобно, потому что в Москве явка – 30%, по существу близкая к Дальневосточной. В такой явке больше половины приводного электората. А остальные 70% сидят по кухням и обсуждают, какая ужасная власть или просто молчат.

Когда умирал Советский Союз, люди пошли и проголосовали за Ельцина. И вся гораздо более глубоко подконтрольная система советских выборов, где ¾ членов избирательной комиссии должно было быть членами партии, где процесс контролировался КГБ, всё равно не смогла помешать его победе. То, что мы сейчас не видим ничего похожего, означает, что власть не вышла за пределы дозволенного. Она достала, но не настолько, чтобы люди решились оторвать задницу и проголосовать. А либеральная общественность, которая говорит: «А вы и не ходите, вы с этой властью ничего общего не имейте», — их дополнительно охолаживает. В этом смысле я согласен с тем, что сейчас говорит Навальный: надо пользоваться. Понятно, что они на ¼ фальсифицированы, но на ¾ мы просто выборы не используем, а могли бы.

Понятно, что при этом власть дискредитирует выборы, а следующий шаг будет – поставить вопрос, зачем эти выборы вообще нужны. Только деньги зря тратить, всё равно Владимира Владимировича мы уважаем, а выборы просто пустая процедура. И это сделают как раз тогда, когда появится критическая масса готовых голосовать. Так что Навальный, который больше всего орал про бойкот в 2018, на собственном опыте дотумкал, наконец, что этот механизм надо использовать. Я говорю об этом уже лет 25. А свободомыслящая общественность отвечает: «Сделайте мне честные выборы, и тогда я пойду голосовать!» А кто их сделает, если на них никто не ходит? С какой радости они будут выполнять свою Конституцию, если она им мешает? Если мы не пользуемся выборами, то ими пользуется власть. А когда они нам понадобятся, окажется, что их уже отменили.

Ещё один вывод из этой истории – система территориального управления зашла в тупик. Власти приходится действовать чрезвычайными методами, причём не где-нибудь, а в важном Приморском крае. Это стратегический регион, набитый оружием под завязку, но даже там не хватает денег для покупки лояльности и приходиться подрывать собственный авторитет и авторитет Кожемяко. Люди же видят, что происходит, и относиться к Кожемяко будут соответствующе. Даже такие кривые и косые выборы стали выходить из-под контроля, и вывернуться получилось только благодаря тому, что большая часть избирателей на выборы не пошла.

Сергей Пархоменко, журналист, общественный деятель:

Я был членом участковой избирательной комиссии и весь день находился на участке, наблюдая за происходящим. Впечатления от выборов остались довольно тривиальными. Была очень низкая явка, которую совершенно отчётливо можно было классифицировать по возрасту. В среднем тем, кто голосовал на моём избирательном участке, было около 65 лет. При этом не случилось никакой «второй волны», про которую часто говорят, что, мол, вечером люди вернутся с дач и пойдут голосовать. Но на этот раз дачи оказались не при чём, никакой «второй волны» не было, и на моём участке явка составила ровно 20%.

Основная причина этого заключается в том, что огромное количество людей в этот раз голосовать не захотело, в том числе — и я, хотя сам находился на избирательном участке и от урны меня отделяло несколько метров. Но я их не прошёл, потому что в бюллетенях не было моего кандидата. Не просто человека, которого я хотел бы видеть на этом месте, хотя такой человек от моего округа выдвигался — это Ольга Романова, который не дали дойти до выборов, но именно моего кандидата. Всех тех, кто был на него похож, предварительно с выборов удалили с помощью различных процедур, давления и воздвижения перед ними непреодолимых барьеров, которые привели к тому, что регистрация на выборы у нас произвольная, то есть осуществляется на основании произвола. А право этого произвола принадлежит избирательной комиссии, которая по своему усмотрению может принимать подписи, признавать их поддельными или объявлять самого кандидата и весь его штаб недобросовестными.

Но есть и другая сторона дела, которая заключается в том, что на тех участках, где работают честные люди, а таких участков с прошлых выборов осталось немало, фальсификации были очень затруднены. На нашем участке, где работаю я и ещё несколько членов избирательной комиссии, которых можно назвать независимыми, фальсифицировать ничего нельзя. Это можно сделать выше, но тут — нет. Мы выдаём протокол на руки, оставляем у себя копию, благодаря чему мы в точности знаем, что произошло у нас на участке и кто как проголосовал. Получившиеся результаты полностью соответствуют тому, что в действительности произошло. Конечно, на уровне территориальной или городской избирательной комиссии эти цифры можно изменить, но я буду твёрдо об этом знать и располагать доказательствами.

Так что к тому моменту, когда в стране случатся выборы с живыми реальные кандидатами, инфраструктура для того, чтобы донести голоса избирателей до формального признания, уже будет. Но на сегодняшний день законодательно выстроена такая система, которая свободного волеизъявления граждан не предусматривает. В России этого нет, с такой возможностью можно попрощаться до того момента, когда будут внесены существенные изменения в избирательное законодательство. 

Юлия Галямина, кандидат в Мосгордуму от партии «Яблоко»:

С какого-то момента стало понятно, что и явка, и наш результат будут примерно такими. На большее у нас просто не хватало ресурсов, возможно, если бы мы поработали лучше, удалось бы добиться 25%. Другое дело, что я не ожидала такого высокого результата у «Единой России», в нашем округе выбрали человека с фальшивым дипломом кандидата наук, но, скорее всего, люди этого просто не знали. Поскольку явка была очень низкая, то избирали в первую очередь люди пожилого возраста, а надомное голосование играло существенную роль. Конкретно в нашем округе ситуация также отличается в зависимости от района. Существует специальная нарезка, которую мы видели в начале, благодаря которой районы, которые традиционно голосуют лояльно к власти, «уравновешивают» другие.

Принципиально от выборов последних лет эти отличало то, что фальсификаций на участках практически не было, все нарушения происходили ещё в период кампании, до начала голосования. Это большое достижения наблюдательского движения. Стартовые позиции у нас с кандидатом от «ЕР» были примерно равны, просто не хватило ресурсов отыграть эту историю. Гражданское общество к этим выборам отнеслось очень пассивно, денег не было.

Но мне не кажется, что я приняла участие в выборах напрасно. У нас очень низкая политическая культура, и многие считают, что если ты участвуешь в избирательной кампании, то рассчитываешь только на выигрыш, а если добиться победы не удаётся, то ты просто зря потратил время и силы. Но это не так, ты в любом случае получаешь опыт, сторонников, понимаешь проблемы района и москвичей, ход выборного процесса. В целом, выигрыш — это одна из целей, которые у нас были, но не единственная.

Денис Билунов, политический аналитик, член бюро партии «Солидарность»:

Ничего удивительного в этом нет, Шапошников — фигура достаточно известная. Были и другие претенденты, но это всё равно вопрос конкуренции внутри властного клана. Возможно, какие-то более матёрые и влиятельные люди рассчитывали на положение председателя, в числе прочих называли Вячеслава Кузьминова, а также ряд участвовавших в выборах бизнесменов. Но и сам Алексей Шапошников — классический карьерный человек, присутствующий во власти с относительно молодого возраста. Возможно, речь идёт о смене поколений. Но никаких далеко идущих выводов в связи с его назначением делать не стоит, это чисто аппаратное решение, пусть и по-своему любопытное.

Гораздо более примечательно то, что кандидаты-самовыдвиженцы в Мосгордуме дружно объединились с фракцией «Единой России». Это можно было предполагать и раньше, но сейчас мы прямо видим, как последние «фиговые листки» самовыдвижения и беспартийности оказываются сдёрнуты и всё становится на свои места, а власть однозначно утверждает собственную монополию. Дело тут даже не в том, что Мосгордума сама по себе не очень много решает, это вопрос института представительства в целом — он оказался низведён до «декоративной демократии» при авторитарном режиме. Сейчас мы получили ещё одно подтверждение этому процессу.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Выборы становятся фундаментальной угрозой для существующего режима. Он и раньше обеспечивал самовоспроизводство с помощью фальсификаций, но на самых продвинутых территориях, где преобладает умное, квалифицированное, состоятельное и информированное население, осуществлять фальсификации становится всё труднее. А ухудшающаяся экономическая ситуация влечёт за собой наименее благоприятный для властей результат. Поэтому выборы с неизбежностью становятся ареной насилия.

Это очень важный знак того, какими целями власть в действительности руководствуется. Всё более очевидно, что её главный приоритет — сохранение вертикали как механизма, и себя при ней. В этом смысле всё предсказуемо идёт под горку, и есть основания думать, что выборы 2016 года окажутся небывалыми с точки зрения массированных фальсификаций, а также прямых беззаконных актов «революционного насилия», как выражались в начале советского периода вертикалестроения.

Это следствие закономерного процесса: либо это государство для населения, и тогда выборы должна быть честными, чтобы население оценило эффективность государственного менеджмента, либо это государства для себя, и тогда гражданам не стоит вмешиваться в процесс волеизъявления, организованный административным ресурсом. В этом случае выборы должны проходить по чеченскому образцу, где за Владимира Путина в 2012 году проголосовало 98,8%, либо по казахстанскому, как мы их видели только что. В принципе это логичное следствие стратегии «поворота на Восток», уничтожения европейских интенций, хранившихся в наиболее продвинутых центрах типа Москвы и Петербурга, и превращения России в восточную деспотию.

Денис Билунов, политический аналитик, член бюро партии «Солидарность»:

Было запланировано провести праймериз в трёх городах, в Калуге и Новосибирске они уже завершились, в Костроме ещё идёт подготовка. Я сам был в качестве представителя избиркома в Новосибирске и могу сказать, что пока явка избирателей существенно ниже запланированной даже самими организаторами, и это, конечно, негативный фактор. Но даже при такой явке эффект от того, что идёт конкурентная борьба, очень высок. Это лучшее, что есть в выборной демократической процедуре: нет установленного заранее результата, и это чувствуется. Это понимают и кандидаты, и те, кто голосует, и те, кто работает наблюдателями.

Кроме того, и в Новосибирске, и в Калуге число избирателей было выше, чем в своё время на выборах в Координационный совет оппозиции. Рост небольшой, так что особо хвастаться нечем, но, по крайней мере, можно понять, что число людей, которых интересуют внутренние дела оппозиции, несмотря на общий спад, остаётся стабильным и даже немного растёт.

Наконец, с чисто практической точки зрения надо сказать, что для регистрации списков РПР-ПАРНАС, от имени которой коалиция идёт на выборы, необходимо собрать довольно значительное количество подписей. И то, что в Новосибирске проголосовало больше 1000 человек, а в Калуге — 400, означает, что там есть люди, напрямую заинтересованные в том, чтобы их кандидаты приняли участие в основных выборах осенью. Они и в сборе подписей готовы помочь.

Сергей Давидис, юрист, член Координационного совета оппозиции первого созыва:

Это акт откровенного бесстыдства и плевок в лицо всему обществу в целом. Прецедента столь тщательного, выверенного, прозрачного и корректного сбора подписей раньше не было, при том что сама эта процедура устроена специально для того, чтобы сделать невозможным доступ к выборам. Но невозможное было сделано, а в ответ людям просто говорят: мы вас всё равно не пустим! Это не для вас. Произошедшее — ещё один важный шаг на пути ухода даже от элементов «суверенной» демократии, которые были, и переход к прямой террористической диктатуре.

Понятно, что это решение будет оспариваться в суде и к нему будет привлекаться публичное внимание. Власть сама пошла на делигитимизацию этих выборов и всего режима как такового, что является плохим сигналом в преддверии 2016 года. Но остаются ещё другие регионы, и официальное формализованное решение коалиции относительно них пока отсутствует.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Вероятность того, что Демкоалицию допустят до выборов, есть, но пока её можно рассматривать чисто теоретически. Это произойдёт, только если на их сторону в каком-то регионе встанет Центризбирком. На выборах сейчас есть определённые правила, которые в общем и целом соблюдаются, хотя и с некоторыми исключениями. Например, желателен допуск всех парламентских партий. Где-то кого-то не допускают, например, сейчас возникла проблема в Омской области, где от КПРФ представлен сильный кандидат. Ему не удалось собрать подписи муниципальных депутатов в большинстве районов, что является обязательным условием. Это достигается легко: в отдалённых районах просто дают понять, что всем надо «держаться» своего губернатора. Но так получилось, что в одном из районов есть депутат-коммунистка, подписавшаяся за обоих, чтобы район не обидели при делёжке областных финансовых ресурсов. Зачли только её подпись в поддержку действующего губернатора.

Там есть ещё один интересный неформальный момент: якобы кандидату от коммунистов предлагали содействие областной власти в сборе подписей, утверждая, что тогда никаких проблем не будет. Но он отказался. Это вполне обыденное предложение, коммунистам помогают собрать подписи муниципалов, если их не хватает, но понятно, что если тебе «протянули руку», то у тебя появляются неформальные обязательства: становится гораздо сложнее критиковать руководство, которое тебе помогло. Омский кандидат отказался, он реально рассчитывал на успех, но в результате всё закончилось скандалом.

Однако это скорее исключение, как правило, парламентские партии регистрируют. Регистрируют и непарламентское «Яблоко», которое позиционирует себя как достаточно решительная оппозиция. Их взгляды, например, на Крым даже радикальнее ПАРНАСа, «яблочники» требуют от своих кандидатов, чтобы те подписались под сводом принципов, включая непопулярную позицию по Крыму, которая состоит в том, что он был присоединён неправильно. Но их допускают, во многом благодаря тому, что Григорий Явлинский — фигура, укоренённая в российской политической истории. Хотя на президентских выборах в 2012 году ему регистрироваться не позволили — тогда власть дала отмашку Михаилу Прохорову, видимо, решив, что для участников уличных протестов это более подходящая фигура. Но отношение к нему спокойное, Явлинский не воспринимается как враждебная фигура, в связи с чем «яблочники» участвуют, чтобы у либерально-оппозиционной части общества была хоть какая-то отдушина.

Что касается Коалиции, то не стоит в данной ситуации выделять её особо, надо смотреть шире. Вопрос обо всех партиях, кроме «Яблока» и парламентских, передан на региональный уровень. Губернаторы сами решают, хотят они видеть такого конкурента или нет. Если хотят — это их ответственность. Если не хотят — Кремль не станет вмешиваться. Это касается разных политических сил.

Была интересная ситуация в Амурской области, где коммунистов, как и везде, зарегистрировали и они выдвинули бывшего генерала МВД, достаточно серьёзного кандидата. Хотя МВД у нас не очень популярная структура, конкретно этот человек в регионе пользовался хорошей репутацией. Однако позже генерал заявил, что на него оказали такое давление, что он был вынужден отказаться от участия, и КПРФ выставили другого человека. Принцип соблюдён — коммунисты участвуют, но с кандидатом, уступающим по своим возможностям и авторитету.

Так что если не брать совсем экзотические политические силы, то есть два типа участников выборов, которых губернаторы не хотят видеть. Во-первых, это реальные конкуренты. Мы видим такую ситуацию с некоторыми кандидатами от КПРФ, хотя в большинстве своём они играют «по правилам» и пользуются поддержкой власти при сборе подписей муниципалов, а если ты играешь «по правилам» — то уже не опасен

А во-вторых, те, кто может испортить «благостную» избирательную кампанию. Или, пройдя в законодательное собрание, навредить благостной ситуации там. Здесь тоже есть свои правила игры: если ты идёшь в Заксобрание, то можешь критиковать политику региональных властей, но мягко, без фанатизма. И это работает: в регионе все друг друга знают и понимают, у кого какие интересы. Но вдруг появляются какие-то силы, которые совершенно непредсказуемы или, напротив, предсказуемы в том плане, что критиковать будут, причём не мягко, а резко. Будут разоблачать коррупцию, не станут уделять внимание внутриэлитным договорённостям, потому что к элите они, как правило, не принадлежат, начнут апеллировать к избирателям в условиях ухудшения социально-экономической ситуации. И либо испортят избирательную кампанию, либо вообще пройдут: сейчас могут быть слабые рейтинги, но есть шанс на удачную кампанию, которая позволит получить депутатский мандат.

Казалось бы, какая разница, понятно, что пройдёт один человек, не больше. Но есть известный пример Ярославской области, где получил мандат Борис Немцов. И за достаточно непродолжительное время, которое он был депутатом, ему удалось всколыхнуть эмоции и реально активно работать. Причём так, что спокойная для тамошних чиновников ситуация пошатнулась, поскольку Немцов обличал злоупотребления функционеров. Получается, что и один депутат может испортить всю картину, а кто хочет такого в своём регионе?

Поэтому возникает ситуация, когда не допускают ни Демократическую коалицию, идущую под флагом ПАРНАСа, ни «Гражданскую инициативу», позиционирующую себя, как более умеренная сила на той же площадке. Точно так же не допускают Партию дела, возглавляемую владельцем Ростсельмаша Бабкиным. Хотя идеологически это партия совсем другая, патриотическая, за Крым и против участия России в ВТО. Но она всё равно «иная» с точки зрения власти: изберут кого-нибудь, а он станет нарушителем спокойствия.

Ещё один важный момент касается самих избирателей. Часть людей недовольна тем, что губернаторы помогают собирать подписи муниципалов своим конкурентам, понимает, что это «договорные матчи». Но основная масса избирателей скорее апатична. Крымская волна почти улеглась, однако ощущение «осаждённой крепости» остаётся и желания добиваться, чтобы допустили всех претендентов, у большинства избирателей не возникает. Коммунист есть? Есть. Жириновец есть? Есть. Эсер есть? Есть. Известно, что когда социологи опрашивают людей, имена каких оппозиционеров они знают, то большинство в первую очередь называет Зюганова и Жириновского. То есть людей, уже давно играющих «по правилам». Так что большинству плевать, допустят кого-то ещё или нет. Не допустили — значит, сами виноваты. Может, неправильно собирали подписи, а может, работают на врага.

Что касается позиции Кремля, то предложенная там при Володине программа минимум реализуется. В 2012 году в Новгородской области были первые губернаторские выборы, тогда к ним не допустили ни эсеров, ни коммунистов и губернатор героически сражался с представителем ЛДПР и какой-то малоизвестной политический силой, чтобы была хоть какая-то конкуренция. Это было признано плохим опытом, и сейчас парламентских кандидатов допускают. Что касается остальных, то возникает вопрос: кто для Кремля «свои», а кто «чужие»?

Свои — это главы регионов. Однако с некоторыми из них могут быть серьёзные проблемы, представлять, что губернатор — просто «винтик» в механизме, неправильно. Например, в ряде регионов губернаторы недовольны деятельностью ОНФ. Казалось бы, чисто кремлёвская организация, опора власти, на больших мероприятиях которой постоянно присутствует президент. А проблемы возникают — то в Тверской области, то в Свердловской, то в Московской, то на Сахалине. Главам регионов не очень интересен контролёр, пусть и на 100 процентов провластный. И у ОНФ возникают трудности, вполне реальные. Это не игра, а серьёзная внутренняя конкуренция, которую Кремль не может прекратить «одним движением руки». Но, несмотря ни на что, губернаторы — «свои», президентская номенклатура.

«Чужие» — это критики, радикальная оппозиция. И вопрос, кого в Кремле предпочтут, риторический, подрывать авторитет губернаторов там не хотят. Так что теоретически действительно возможно, что где-то представителей Демкоалиции пропустят, есть даже один пример уже состоявшейся регистрации: в Новосибирской области зарегистрировали Егора Савина по одномандатному округу, может быть, такое произойдёт где-то ещё. Но массового характера это не примет в любом случае. Причём это относится не только к Демкоалиции, но ко всем участникам электоральных процессов.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

В этом нет ничего удивительно. В течение почти 25 лет Россия строила рыночную экономику, основанную на интеграции в мировую экономическую систему. Такая интеграция может быть положительной, когда в страну приходят инвесторы, или, наоборот, российские инвесторы идут за границу, или снимаются таможенные и административные барьеры и вводятся принципы свободной торговли в рамках ВТО. Но есть и не столь положительные примеры. Например, уже в 90-е годы российские предприниматели узнали слово «офшор» и стали активно использовать возможности офшоров. Так или иначе, эта интеграция приобрела глубокий характер, Россия встроилась в мировую экономику и имущество и счета за границей стали обычной вещью.

Но сейчас правила меняются. После протестной активности 2012 года власть сделала ряд выводов, один из которых состоял в том, что демонстрации были инспирированы Западом. Потом добавилась Украина, что усилило тенденцию на максимальную защиту от любого иностранного участия в российской политической жизни.

Законы, направленные против иностранного финансирования, имели в виду гипотетическую ситуацию, когда кто-то из предпринимателей-мигрантов, которых становится всё больше, либо ЦРУ или другая спецслужба финансируют кампанию в каком-то регионе или на федеральном уровне и этому надо воспрепятствовать. Но в реальности сложилась другая ситуация: кандидаты, которых могли бы финансировать предприниматели-мигранты, до избирательной кампании не доходят. Выстроена система заграждений, которую преодолеть очень сложно. Например, если говорить о выборах губернатора, то это муниципальный фильтр, который может отсечь любого подобного кандидата. Однако правило о запрете на иностранное финансирование на всякий случай существует.

И в сложившейся ситуации оно бьет не по оппозиции, а по представителям власти, которых поддерживают крупные компании, связанные с мировыми рынками. Где-то подобную ситуацию можно использовать против критика власти, самым ярким примером была история Зимина, а где-то — против вполне лояльных кандидатов.

Вряд ли, однако, в связи с этим станут менять закон. Скорее всего придумают что-то другое. Например, избирком скажет, что в данном случае проблемы нет, а если кому-то не нравится, он может идти в суд и оспаривать. Возможен и другой вариант: конкретно эти финансовые потоки закроют и финансовая поддержка кандидатов в губернаторы будет осуществляться по иным схемам, без квазизарубежных компаний. Скорее всего в перспективе будет принят второй вариант, хотя, что будет сейчас, непонятно, осталось слишком мало времени для закачки денег другим способом. Но в конечном итоге случившееся — полезный урок, чтобы сделать финансовые потоки более проверяемыми.

Александр ФЕДУТА, журналист:

В момент, когда я пишу этот текст, официальные результаты белорусских выборов11 октября 2015 года еще не подведены. Но уже известны два результата. Первый: нового президента Беларуси зовут Александр Григорьевич Лукашенко. Второй: проиграли все. И Лукашенко в том числе...

... Проигрыш Лукашенко очевиден. Вместо полной отмены санкций против него и его окружения Европейский Союз принял предварительное решение о четырехмесячном моратории на них. То есть, если предпоследний диктатор Европы будет вести себя хорошо в течение четырех месяцев, санкции будут сняты окончательно. Опыт однако показывает, чтотакого рода«короткий поводок» для Лукашенко просто неприемлем, а стало быть, скорее всего, он просто сорвется и натворит«глупостей»...


Читать всю статью...

Николай Сванидзе, тележурналист, член Совета по правам человека при президенте РФ:

Самой Элле Памфиловой это назначение, видимо, было зачем-то нужно. Во всяком случае, она легко согласилась на переход с должности уполномоченного по правам человека на должность главы Центризбиркома. Хотя с точки зрения официального статуса эти посты вполне сопоставимы, а если говорить об авторитете в обществе, то бороться за права человека сейчас благодарнее и благороднее, чем совершать бессмысленные в наших условиях попытки реформировать избирательную систему. Это невозможно, и Элла Александровна это понимает.

Кроме того, есть ещё один серьёзный риск. На посту уполномоченного по правам человека что-то может получаться лучше, что-то хуже — там тоже много трудностей, всем не помочь. Но ты всё равно будешь что-то делать и не рискуешь при этом своей репутацией. А пребывание на посту главы Центризбиркома — это сплошной риск репутацией. Потому что тут работает второй фактор, связанный с её назначением. Скорее всего, её уговорили, нежно, но властно. Потому что власть, без всякого сомнения, рассчитывает, что она своей чистой репутацией «прикроет» ужасную репутацию российских выборов. И для неё это, конечно, большой риск, потому что шанс испортить свою репутацию тут гораздо выше, чем шанс что-то исправить с российскими выборами.

Сама система не поддаётся реформированию при текущем политическом раскладе, и председатель Центризбиркома, каким бы честным и порядочным он ни был, не может тут ничего сделать, это просто не для его плеч нагрузка. Так что всё может кончиться тем, что Памфиловой придётся дистанцироваться от ситуации. Она будет честно и эмоционально реагировать на происходящее и таким образом не пожертвует собственной репутацией. Но есть и более грустный сценарий, если происходящее на выборах будет накладываться на отношение людей к Элле Памфиловой. Она совершила очень рискованный ход. Но если она действительно этого хотела, то я её поздравляю, потому что моё отношение к ней всегда было и остаётся очень уважительным.

Даже если подсчёт результатов выборов и их непосредственное проведение будут поставлены на более честную основу, то останется проблема того, что выборы начинаются до дня голосования. Гораздо важнее то, что связано с предвыборной кампанией. Со справедливостью и равномерностью доступа всех кандидатов к средствам массовой информации и к избирателям, причём не только количественного, но и качественного. Чтобы не было ситуации, когда одному человеку аплодируют по телевизору, а другого выставляют исключительно в качестве врага или клоуна. И в результате чем больше он там появляется, тем хуже для него. Проследить за всем этим и как-то исправить ситуацию председатель Центризбиркома не в состоянии. Мы можем ожидать только какие-то локальные подвижки, свидетельствующие, что Элла Памфилова — не Владимир Чуров, но это и так было понятно. Принципиально ничего не изменится.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Вряд ли они всерьёз рассчитывают избраться, потому что принять поддержку «Открытой России» — значит вступить в прямой конфликт с федеральной властью. Политик, который пойдёт на такое, может быть зарегистрирован под знаком «Партии Народной Свободы», но это – всё. Другие партии не разрешат это делать, уже известно, что они исключают из своих рядов за принятие подобной поддержки. А собрать подписи в одномандатном округе — дело совершенно безнадёжное. Там очень высокая планка, которую надо преодолеть, потом их будут проверять. Даже если ты принесёшь столько, сколько требуется, всё равно не пропустят, заявив, что подписи недостоверные.

Так что остаётся только ПАРНАС, но у самой этой партии шансов не очень много, после того как развалилась «Демократическая коалиция». Интерес к их праймериз небольшой, им пришлось продлевать голосование, чтобы хоть кто-то в нём поучаствовал. Поэтому у кандидатов от «Открытой России» тем более не очень много шансов. В регионах их будут называть предателями, получившими поддержку из иностранного источника. Хотя, конечно, «Открытая Россия» является российской структурой, но сам Михаил Борисович Ходорковский находится за рубежом, и это будут использовать.

Скорее всего, и в «Открытой России» вряд ли считают, что они пройдут, потому что там всё-таки смотрят результаты социологических исследований. Они понимают, что в одномандатных округах наибольшие шансы у сторонников власти, имеющих и финансовый ресурс, и информационный, высокую известность, поддержку элит и так далее. Почему «Открытая Россия» всё равно поддерживает своих кандидатов? На мой взгляд, их расчёт – не на эти выборы. Сейчас таких кандидатов будут обвинять в том, что они – иностранные агенты, и это будет работать, для многих российских граждан это обвинение вполне обоснованно. По-прежнему сохраняется ощущение, что «если не Путин – то Обама», а если не кандидаты от парламентских партий, то «мировой империализм». То есть провластные кандидаты не только обладают большими ресурсами, но и общественное мнение таково, что отношение к людям, получающим поддержку от Ходорковского, почти такое же, как к советским диссидентам в начале 80-х годов. Понятно, что часть интеллигенции тогда им сочувствовала, но это было несколько процентов населения, в основном их отвергали. Советская пропаганда, что диссиденты – это агенты ЦРУ, в общем и целом, работала.

Но эта аналогия с началом 80-х очень показательна и в другую сторону. Михаил Ходорковский и многие из тех, кто сейчас выдвигается, в это время уже были во вполне сознательном возрасте. И они помнят, какие изменения произошли в обществе в середине 80-х. Когда вчерашние изгои и «агенты ЦРУ» вдруг на недолгое время стали героями. Те из них, кто захотел пойти в политику, стали выигрывать выборы, например, Сергей Адамович Ковалёв. И сейчас Ходорковский хочет посмотреть, кто из политиков готов получить поддержку от «Открытой России» и таким образом пойти на конфронтацию с властью. А дальше расчёт идёт на долгую игру.

Сам Ходорковский говорил, что изменения общественных настроений будут идти до 10 лет и произойдут, в первую очередь, в связи с экономическими проблемами. Если посмотреть сейчас, какие идут утечки из правительства, то видно, что одна мрачнее другой. Говорят о повышении налогов и пенсионного возраста, сокращают социальные расходы, идёт речь о возможном фактическом замораживании зарплат. Причём понятно, что правительство делает это не от хорошей жизни, нефтяные цены выросли, но 120$ за баррель в обозримом будущем не будет. Так что можно ждать, что настроения в обществе начнут меняться. И поддержка кандидатов со стороны «Открытой России» направлена на длительную перспективу.