Meduza: Год 2018-й в фотографиях: акции оппозиции, чемпионат мира, автомобиль в космосе и гениальный Бэнкси
Ежедневный журнал:
Леонид Гозман. По ту сторону событий. Итоги года на уровне смутных ощущений.
Важнейшие изменения в обществе и в природе совсем не всегда имеют видимые предвестники. Предвестником грозы, например, являются не какие-то специфические песни птиц, а их молчание — не действие, а его отсутствие. И именно это внезапное молчание, как и прекращение ветра, является сигналом того, что «сейчас начнется». Непосредственно перед рассветом тоже не происходит ничего, но мы чувствуем, что он наступает.
Вот такое «ничего» происходит на уровне ощущений и сейчас...
Антон Орех: Наши клубы, наши не столь раскрученные спортсмены, наш массовый спорт ждет очень трудный год. Боюсь, что первый трудный в череде последующих.
Андрей Солдатов, Ирина Бороган:
Весь прошлый год для ФСБ, как и для других российских силовых ведомств, прошел под знаком #крымнаш и военного конфликта на Донбассе. Прежде всего это выразилось в припадке шпиономании. Kоличество шпионских дел достигло рекордной отметки за последние 10 лет: по официальным данным, в 2015 году за госизмену только в Москве арестовали двадцать человек. В 2014 году по этой статье были осуждены пятнадцать россиян. Обычно шпионские дела не привлекают большого внимания, но случай Светланы Давыдовой, многодетной матери из Вязьмы, под воздействием эмоционального порыва позвонившей в посольство Украины и оказавшейся за это в Лефортовской тюрьме, возмутил многих.
Александр Федута:
В детстве автор этих строк, как и все советские дети эпохи раннего застоя, счастливый донельзя, учил стишки:
Говорят, под новый год,
Что не пожелается,
Все всегда произойдет,
Все всегда сбывается.
Он – то есть, конечно, я – учил эти стихи, даже не отдавая себе отчет в главном: их написал автор гимна моей тогдашней страны, и текст их был примерно такого же качества, как и гимн. Просто гимн учился чуть труднее, да и о его существовании я тогда не знал.
Сейчас ситуация такова, что уже ни этих стишков до конца (Гугль мне в помощь) я не помню, ни гимна. Помню разве что страну и первые четыре строчки стихотворения Сергея Михалкова. Однако, как и положено бывшему маленькому мальчику, я свято продолжаю верить в чудеса.
И вся Белоруссия, как маленький мальчик, долго и нудно верила в чудеса. Которые наконец-то свершились.
В самом деле. Мечты сбылись.
Президент маленькой, но очень гордой страны где-то между Россией и Европой так долго мечтал о том, чтобы к нему приехали гости. И вот мечта сбылась. Приехали те, о чьем визите он раньше и мечтать не мог – даже в детстве. Не фрекен Бок и дядюшка Юлиус из сказок о Карлсоне и малыше, а канцлер Германии и президент Франции. Он был счастлив. Он угощал их собственноручно поданным чаем, а также пододвинул госпоже канцлеру стул, предусмотрительно выдернутый у соседа. Как мало нужно для счастья, правда? То есть, конечно, он мечтал бы о том, чтобы стул пододвинули ему – и чтобы это сделал… ну, не госпожа канцлер, так хотя бы господин президент. Но и в таком, так сказать, формате произошло невероятное.
Читать далее...
Игорь Яковенко (журналист):
В канун Нового года принято подводить итоги. И я это, вероятно, сделаю чуть позже в традиционной форме, с упоминанием основных событий, тенденций, героев и антигероев. Но в завершающей этот год «Медиафрении» хочу сказать о том, что считаю самым главным процессом года и его главном итоге. И это не те несколько войн, в которые Россия умудрилась влезть одновременно, вопреки заветам классиков военной стратегии. И не постепенное погружение в экономическую бездну. И даже не фактическую отмену права на территории страны, которую осуществили совместно Федеральное собрание с президентом, принявшие гору антиправовых законов, суды, отправляющие в тюрьму невиновных и оставляющие на свободе явных преступников и Конституционный суд, отменивший верховенство международного права в стране.
Все эти итоги есть, они решающим образом влияют на нашу жизнь, но они сами лишь проявление того основного процесса, который все эти дни шел не в коридорах власти, не на полях неправедных сражений, не в сводках о ценах на нефть и курсах валют, а в головах россиян.
Жены военнослужащих, ставших жертвами преступных приказов, пославших их воевать и умирать в Украине, предают память своих мужей, заявляя, что их никто никуда не посылал и вообще они уволились из армии.
Десятки миллионов людей одобрительно смотрят по телевизору откровения нравственного идиота, заявляющего, что он знать не знает, каких-таких туркоманов он стирает с лица земли своими бомбами и ракетами, что массовые убийства гражданских лиц — это лучшая тренировка, да еще и не обременительная для бюджета, и раздумчиво сообщающего, что Бориса Немцова совершенно не обязательно было убивать. Десятки миллионов смотрят, как у их вождя непосредственно в прямом эфире вырастают клыки, рога и копыта, а с экрана телевизора начинает разить серой, и от этого их любовь к вождю усиливается.
2017 был годом, когда стало окончательно ясно — старым правилам путинских спецслужб, выработанным в 2000-е, пришел конец. Соперничество неподконтрольных силовых ведомств, превращенных в феодальные вотчины своими руководителями, и такая же средневековая идея «нового дворянства» как российской элиты – все это перестало быть актуальным. В 2017 году Путин окончательно перестал играть с этим постмодернистским проектом (да и само словосочетание «новое дворянство» вышло из употребления) и решил вернуться к схеме, которую он хорошо помнит по временам своей молодости – схеме работы позднесоветского КГБ.
И это значит прежде всего, что изменились методы государственного контроля. Эпоха, когда сотрудники ФСБ, прикомандированные к государственным и коммерческим структурам – от театров до спортивных ведомств, – должны были играть важную роль в их управлении, завершается. Ее сменила новая эпоха, и теперь контроль со стороны Кремля осуществляется через выборочные репрессии, жертвами которых уже стали губернаторы, чиновники, министры и театральные деятели. В этом случае на какой позиции находится прикомандированный офицер ФСБ, не имеет большого значения.
В 2017 году стало заметно, что изменился язык спецслужб и их методы.
Дело режиссера Кирилла Серебрянникова – едва ли самый яркий пример нового подхода. Как известно, сотрудники ФСБ принимают в нем живейшее участие, причем, что любопытно, это офицеры подразделения по защите конституционного строя (бывшее Пятое управление по борьбе с диссидентами) – и появились они там, поскольку им «привычно курировать интеллигенцию».
Очевидно, что мы наблюдаем возвращение советских понятий в работу спецслужб. Практика кураторства была и в 90-е и 2000-е годы, но тогда это фактически было прикрытием для поднайма офицеров спецслужбы для разрешения бизнес-конфликтов. Многие годы это было очень удобно – иметь на второй-третьей позиции в госкомпании высокопоставленного офицера ФСБ, с очень высокой зарплатой, мотивировавшей его помогать компании, а не спецслужбе. Нередко банки и компании сами обращались на Лубянку с просьбой о командировании куратора. В 2017 году значение термина «кураторство» изменилось. ФСБ вернула ему советский смысл – и теперь кураторы фактически заняты определением целей для выборочных репрессий.
На этом список советских методов, возвращенных в оборот, не исчерпывается. Донести до каждого, что в новой реальности никто не гарантирован от репрессий, в том числе и сами репрессивные органы – это вполне в духе советских руководителей. В 2017 году прошли чистки как в Следственном комитете (дело начальника Управления собственной безопасности СКР Михаила Максименко), так и в ФСБ. При этом репрессии идут очень по-советски – сначала руководство определяет «проблемный участок», а следом начинается работа по его зачистке.
К примеру, продолжается скандал вокруг российского вмешательства в американские выборы, и на его фоне чистят киберглавк ФСБ – Центр информационной безопасности (ЦИБ). По результатам 2017 года его руководитель Андрей Герасимов снят, один зам отправлен в отставку (получив три года условно за злоупотребления), второй зам Сергей Михайлов, по совместительству шеф самого боевого подразделения ЦИБ – Оперативного управления – и вовсе уже год сидит в Лефортово по совершенно другому обвинению.
Этим аресты в ФСБ не ограничились – летом арестовали сразу пятерых сотрудников московского управления – за вымогательство взятки у руководителя подмосковного предприятия ВПК. В ноябре арестован офицер, курирующий Рублевку. Все это крайне необычно и совсем не похоже на то, как расследовались дела против сотрудников спецслужб в 2000-е.
Тогда схема выглядела просто – если уж сотрудник попался на преступлении, на место выезжала служба собственной безопасности ведомства, быстро убеждала виновного подписать вчерашним числом заявление об увольнении, чтобы не портить имидж ведомства и сохранять секретность (собственно, именно для этой цели службы собственной безопасности и создавались – чтобы ничего не выплывало за пределы ведомства). Очевидно, что сегодня это принцип отменили.
Поразительное интервью директора ФСБ Александра Бортникова к столетию ВЧК с теплыми словами в адрес Лаврентия Берия – лучшее подтверждение того, что и в ФСБ вполне осознали свою новую, а на самом деле хорошо забытую старую роль в новой реальности. Роль ключевого инструмента в системе, в которой управляемость государством гарантируется страхом.
2020 в фотографиях:
Meduza: Главные фотографии 2020 года: выбор редакторов «Медузы» Трамп, Лукашенко и Путин держатся за власть. Мегаполисы опустели. Глаза вместо лиц
Дождь: Главные события 2020 года в фотографиях. Галерея Дождя
КоммерсантЪ: О майн год!Лучшие фотографии “Ъ” 2020 года
За прошедший год фотографы «Коммерсанта» запечатлели тысячи событий. Лучшие кадры — в нашей традиционной итоговой фотогалерее.
Враг снаружи, и мы отлично подходим на его роль…
Максим Блант: Если суммировать итоги года, то самый неожиданный итог состоит в том, что коронавирус не закончился.
«Московский комсомолец»: Враг снаружи, и мы отлично подходим на его роль…
Глеб Яровой: Я думаю, это план на 2022 год (ну точно не позднее марта 2024 г.) - лишать гражданства за политические вщгляды. Можно даже автоматизировать процесс...
