Общество и Партия контрреформы
В последнее время меня стало раздражать слово «протест». Не только потому, что протест возможен только тогда, когда вы и ваш оппонент находитесь в одних смысловых и нравственных координатах. Он считает так, вы – эдак, вы протестуете, он корректирует свою позицию, вы корректируете свою критику. Но также и потому, что многие вещи требуют не протеста, но достаточно радикального вмешательства.
Какой, простите, протест может быть, например, против лагерей смерти? Или против тонтон-макутов? Или против заведомого использования судебной системы фальшивых доказательств в интересах некой правящей корпорации? Иначе говоря, когда вас укусит змея, вы же не будете ее увещевать: «Товарищ змея, ты так больше не делай!» Скорее всего, вы побежите в ближайшую больницу.
С какого-то момента оглашение воздуха призывами «отпускай», «допускай» и т.д. становится малоэффективно. Яд в ранке. Вы уже, наверное, поняли: они пришли надолго. Они уселись на теплые места, финансовые потоки и не собираются оттуда сходить. А это даже не 300% прибыли, ради которых нормальный эксплуататор готов на любое преступление, это вообще вся прибыль. И поэтому они будут лгать и придумывать мифических врагов государства, иностранных агентов, кощунников веры, черта лысого, чтобы иметь поводы укреплять свои сейфы и выставлять охранников по периметру. Им удавалось это делать двадцать последних лет, и надо, как они считают, лишь немножко постараться, немножко потянуть время, еще немного «сажать-поднажать-отпускать-допускать», чтобы мы соскользнули в следующие двадцать лет. А это почти что вечность. Напротив, мы отнюдь не уверены, что одни только межцивилизационная конкуренция и затяжная экономическая стагнация России когда-нибудь ограничат их господство и подтолкнут «элиту» к перестройке. В мире и без нас бардак, а прогресс и смена поколений сами по себе не всегда приводят к общественному благу и нравственному росту. Бывают и странные паузы. Между нами говоря, пока не уйдет мистер Трамп, по всей видимости, ничего плохого не случится и с другом Володей, но, правда, если уйдет, то во всем мире, возможно, начнется эффект домино с падением автократических лидеров. Такая гипотеза.
Тем временем у российской «Программы» защиты от либеральных перемен нет явной авторизованной охранительной Партии. А если бы даже и была, вы бы не прочитали в ее документах, как, собственно, она собирается переходить от диктатуры автократов к развитому коррупционизму. Возможно, что-то вы найдете лишь в секретной экспертизе, но какой с экспертов спрос, безответственные люди, они бредят, что хотят. Такое впечатление, что «Программа» разорвана и роздана исполнителям по кусочкам. Все и так прекрасно знают, как им себя вести себя на местах. Судьи – как судить. Полицейские – как защищать порядок. Лжесвидетели – как лжесвидетельствовать. Проводники в будущее, учителя детей – как правильно фиксировать волю избирателя в день формального голосования. Партии нет, но она есть, как бы на нелегальном положении.
Меня потряс каминг-аут одного статусного музыканта. Он написал, что тоже бы со сцены призвал прекратить «московский процесс», но не сделал это только потому, что не хотел подводить спонсоров и организаторов его выступлений, перед которыми в ответе. При этом музыкант сразу же снискал себе любовь и уважение Общества. Он получил тысячу лайков и тысяча читателей его страницы попросились к нему в друзья. «Вы слышите, он бы тоже сказал! – закричали с восторгом все. – А не сделал так лишь потому, что не захотел подводить коллег!»
А между тем музыкант приоткрыл тайный механизм Власти. Организаторы и спонсоры его выступлений – члены таинственной Партии, которой ведомы краники перекрытия их благосостояния. Вам никто не мешает со сцены обратиться к публике с призывом встать на сторону справедливости, но не факт, что сцена тут же не погрузиться во тьму из-за внезапно сгоревшей проводки. Не факт, что контракт вам продлят. Не факт, что потом не обнаружится, что вы не умеете играть.
Тем не менее, существует такая теория, что если одновременно выйдет миллион мальчиков, которые хором выкрикнут, что король голый, то король и его пресс-секретарь тут же сбегут и перемены произойдут. Но тут есть проблема: оказалось, что мы не в состоянии одновременно набрать миллион мальчиков, да и мальчики уже двадцать лет как в руках учителей, о которых написано выше. Поэтому выходят от силы 25 тысяч, что в пределах допустимого Партией.
Лихорадочные поиски другого ключа-открывалки политической модернизации нередко приводили к созданию уникальных организационных и технических форм.
Как в 1905 году были созданы Советы, так в 1985-м была отрыта гласность. В 2004-м – оранжевая революция. В 2013-м – Telegram с неподцензурными каналами. Нетрудно видеть, что Партии контрлиберальной реформы в конце концов удавалось справиться с институтами либерального модерна – советами, многопартийностью, выборами, конституцией, правами человека, свободным выездом из страны. В чем-то подчинить их, в чем-то ограничить, а в чем-то совершенно выхолостить изначально заложенный политический смысл. Но в чем для нее осталась последняя трудность – так это с гласностью.
Со своей стороны я всегда считал, что главное, чего добилась демократическая революция 1989–1991 годов – это не игра в выборы по многопартийному принципу и не псевдопарламент, а создание «свободной трибуны». И это же самое главное, чего она потом лишилась. Не случайно, огромный сегмент контрреформ последнего двадцатилетия был посвящен исключительно тому, чтобы еще больше ограничить гласность и право свободного частного высказывания.
Так, свободе слова были противопоставлены чувства верующих и обиженность мифических социальных групп. Под замок Роскомнадзора попали «трибуны», вроде неугодных публицистических сайтов. Уголовное преследование с реальными сроками началось против авторов постов и твитов. Запрещено публично выраженное неуважение к потерявшим стыд и совесть «космонавтам» и мерзавцам в судейских мантиях. Многое из сказанного и говоримого объявлено иностранным вмешательством. Государство недвусмысленно заявило, что готово тратить огромные деньги, чтобы поставить под контроль мировую сеть в национальном диапазоне и не свернет с пути, даже если в результате будут падать собственные самолеты и возникнут трудности у банков, бирж, а в итоге и у всей экономики. За Уралом, в глубоком тылу, приступили к тестированию вредоносного оборудования, которое призвано сместить баланс в пользу Партии контрреформ.
В принципе и Общество, и Партия контрреформ пытаются учредить мир, в котором второму нет места. Двадцать лет побеждала Партия. Но в сентябре 2019 году у Общества появился еще один уникальный ключ-открывалка – корпоративная солидарность не по вертикали (это когда сторонники свобод собираются на площади, а потом расходятся по своим профессиональным адресам, где вынуждены либо молчать, либо излагать свои взгляды шепотом), а именно по горизонтальным профессиональным координатам.
Провозвестником феномена стал молодой и по-видимому далекий от политики актер Павел Устинов. Его защита от явно несправедливого ареста и суда (а теперь уже и по-прежнему несправедливого вердикта апелляционной инстанции) вызвала к жизни солидарность во многих профессиональных сферах. Сначала актеры, а потом и сто ученых, сто адвокатов, сто священнослужителей, сто журналистов, представители других профессий стали записывать критические обращения к Власти. Возможно, это начало лавины этической изоляции Партии контрреформ, похожей на изоляцию КПСС. Если она продолжится и несогласие с внутренней политикой страны с площадей действительно опустится вглубь, на профессиональные уровни, контрлибералы падут.
Фото: Владимир Гердо/ТАСС
