Если опросить россиян, то многие скажут, что желали бы жить в условиях безопасности, справедливости. Но в кругу близких выскажут сожаление, что не были членами кооператива «Озеро». Имели бы миллионы долларов и жили в роскоши. Эта противоречивость желаний связана с нашей культурой. Именно ее черты позволяют объяснить, почему нам до сих пор не удается построить правовое государство, обеспечить верховенство права и справедливый суд.

Россияне часто проявляют стремление к познанию, к эксперименту, освоению нового. Вспомним: Ползунов, Вавилов, Сикорский, Зворыкин, сегодня — Павел Дуров и многие другие. Но при этих достоинствах есть черты, которые не позволяют обустроить нашу жизнь. Мы покорно принимаем беззаконие и произвол власти. Подобно герою фильма «Брат» считаем: «Где сила, там и правда». Заплатив налоги, мы уже не пытаемся контролировать расходы бюджета. Считаем, что эти средства уже не наши, когда-то они были данью монголам, затем князю, царю, теперь — нынешней власти. В душе мы все еще крепостные, но отнюдь не Граждане. 

Многие из нас надеются на пришествие «доброго царя — президента», который «сделает всем хорошо». Сами же разбираться в политике не желают. Не хотят участвовать в НКО, гражданских движениях, оппозиционных партиях. В отличие от французов и армян, мы не выходим на митинги протеста. Впрочем, многие выйдут, если обяжет начальство или проплатит участие и поддержку власти. 

Общество наше предельно атомизировано, разобщено. Солидарность — не наша традиция. Если нам не выплатят зарплату, мы не будем бастовать, создавать профсоюз, мы напишем челобитную президенту. У нас всегда «царь хорош, а бояре плохие». 

Многие, несмотря на печальный советской опыт, сохраняют надежду на государство, на бесконтрольно правящую бюрократию. Предпочитают государственную собственность частной. Не понимают важность стимулов, рыночной и политической конкуренции. Верят в утопию «социализма с человеческим лицом». И мы не интересуемся опытом развитых стран. Техническими достижениями — пожалуйста! А созданием эффективных социальных институтов — нет. Повторяем за продажными журналюгами: «Европа нам не указ. У России особый путь!».

Черты правящего режима, отношения между органами власти и населением в любой стране определяются не столько законами, сколько обычаями и господствующей моралью. Да, в ПДД прописано ограничение скорости на шоссе. Но мы знаем, что остановивший нас гаишник предпочтет получить отступные и не будет оформлять протокол. И скорость мы превышаем. Знаем, что гаишнику надо ежедневно сдавать начальству предписанную сумму коррупционного дохода. Если сравнивать нас с соседями, то мы, по своей склонность к воровству, взяточничеству, казнокрадству, не похожи на финнов или шведов. Мы скорее цыгане. 

Верховенству права в России, прежде всего, мешает патерналистское мировоззрение россиян. Оно сводится к формуле «Начальник всегда прав!». Но если граждане не мыслят иного устройства государства, кроме самодержавия, неважно, в образе царя, генсека КПСС или авторитарного президента, то лояльность начальству всегда будет для них важнее закона. 

Беззаконие, коррупция, казнокрадство пронизывают все сферы нашей жизни. Малый и средний бизнес задавлен надуманными требованиями налоговых, пожарных и санитарных чиновников (в прошлом году его численность сократилась на 600 тыс. занятых). Те предприниматели, кто еще работает, платят чиновникам дань. Правда, кое-кто из «своих» бизнесменов на нашем беззаконии делает гешефт, получая госзаказы по выгодным ценам. Впрочем, и им приходится давать чиновникам «откат».

Сегодня немалая часть рыночной цены квартир в новостройках — затраты на откаты чиновникам. Власти планируют строить дороги на наши налоги, но хотят еще и брать с нас плату за их использование. Мы это знаем, но не протестуем. Не зря простых россиян сегодня сравнивают с нефтью. Смысл их существования — приносить доход власть имущим.

Что думают россияне по поводу предложенных Путиным изменений в Конституцию? Большинство ответит, что Конституцию не читали. А некоторые еще добавят: «Кто у нас чтит закон?»  И будут правы. Сталинская конституция была «самой демократичной» в мире. Но разве она помешала властям творить произвол, репрессировать миллионы? 

Какое представление господствует в сознании россиян? Что наш президент и его подельники могут быть осуждены за казнокрадство, как недавно была осуждена президент Южной Кореи? Нет, у нас есть понимание, что выступления «против начальства» скорее похожи на желание перебить плетью обух. 

В Европе монархов лишили реальной власти еще два века назад. Политику правительства там определяют избранные народом его представители — депутаты. Они контролируют работу министерств и ведомств и не позволяют разворовывать деньги налогоплательщиков. Если в демократических государствах недовольство граждан политикой правительства сказывается на результатах выборов и смене правительства, то в России люди участвовать в выборах не желают. В Швеции процент участия граждан в выборах около 90%, а в России реально едва дотягивает до 35%. Такое неучастие в выборах — своего рода наш тихий протест, безобидный для власти.

Коррупция поразила и суд. Это признал даже член правящей «элиты» председатель Конституционного суда Валерий Зорькин: «Мздоимство в судах стало одним из самых мощных коррупционных рынков в России. Судебная коррупция встроена в различные коррупционные сети, действующие на разных уровнях власти: например, в сети по развалу уголовных дел и перехвату чужого бизнеса»

Но что определяет нашу политическую культуру? Несомненно, большую роль играет мировоззрение «элиты» — силовиков и олигархов, цель которых — престижное потребление, роскошные особняки, мерседесы, зарубежная недвижимость и вклады в офшорах. Плюс сохранение ими своей власти любой ценой, в том числе путем репрессий, одурманивания населения с помощью телевизионной пропаганды и послушных церковных иерархов. Схожие цели и мировоззрение было у царей, королей, ханов. Сегодня оно проявляется у «элит» автократий, в том числе стран, где президентов-диктаторов и послушных им депутатов избирает народ. 

Однако наша патерналистская культура определяется не только «элитой». Ее основа — отношение большинства граждан к своим правам, к проводимой властью политике «капитализма для своих», к «карманному» характеру наших судов. При таком лояльном отношении низкая зарплата россиян и нищенские пенсии нам гарантированы.

Возникает естественный вопрос: можно ли при аморальности «элиты» и рабской покорности народа добиться верховенства права? Откуда взяться у нас правосознанию, подобному европейскому? Россия — европейская страна, но только по географическим признакам. Отсутствие правосудия в России XXI века, доминирование коррупция и силового способа разрешения конфликтов — признаки несовременного общества, архаичного, социально-некомпетентного массового сознания. А ведь еще Св. Августин (354–430 гг.) сказал: «Государство, лишенное правосудия, есть шайка разбойников!». 

Истоки бесправия граждан и произвола власти

Как отметил Юрий Пивоваров, «русское право — это право, которое порождается властью. И смысл его — обслуживание властью самой себя, своих собственных нужд. В рамках возникавших сословий их членам полагались обязанности. Но при этом русское право никогда не предполагало свободу. Оно наделяло обязанностями, но не давало прав. Русское право с самого своего начала — крепостное, запретительное, обязывающее. И порожденное властью, сутью которой всегда было и по-прежнему является насилие». Но в цивилизованных странах право — это прежде всего нормы, запрещающие насилие! 

Причина — наше историческое наследие. Произвол, творимый князьями Московии, многовековое самодержавие сформировали в России специфическое отношение к закону. Шеф жандармского корпуса российской империи Бенкендорф заявил Дельвигу, имевшему неосторожность сослаться в разговоре на один из законов: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и Вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться». Но ведь именно такое понимание роли законов доминирует и в головах наших нынешних власть имущих!

В отличие от Европы, у нас всегда институты власти основывались на силе и деспотии восточного типа. Кровавые расправы Ивана Грозного преследовали цели не только утверждения самодержавной царской власти, но и подавления инакомыслия, устрашения подданных, создания атмосферы страха, в которой власть князя уже не встречает сопротивления. При этом Иван IV обосновывает свое право судить не только за дела, но и за мысли. Начиная с правления Ивана Грозного, в России утвердилась деспотия — бесконтрольный властный произвол и полное бесправие подданных. 

Произвол был и при царях, и при Сталине, продолжился при его преемниках — генеральных секретарях КПСС, доминирует и сегодня. Он принимает разные формы: неправосудные решения суда, нарочито расплывчатые формулировки статей закона вроде закона об иностранных агентах. Еще Герцен писал: «Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно также поступает и правительство». О нашем пренебрежении к закону Ключевский писал: «Наша беда в нас самих: мы не умеем стоять за закон». 

Как свидетельствуют опросы, в современной России по-прежнему преобладают неправовые, по сути средневековые общественные практики. Об этом свидетельствуют данные российских социологов, Т. Заславской и М. Шабановой: 66% опрошенных пытались восстановить свои законные права через суд. И для 73% сопротивлявшихся произволу эти попытки оказались безуспешными, поскольку доминируют неправовые практики. Основными субъектами, нарушающими права граждан, являются власти разных уровней — их назвали 89% респондентов». 

Верховенство права и частная собственность

Часто задают вопрос: почему римское право, предусматривающее равенство людей перед законом, прижилось в Германии или Франции, но не в России? Причина этого — в отсутствии в России (вплоть до 1991 года) узаконенной частной собственности. Лишь после массовой приватизации квартир восприятие этого института россиянами изменилось. 

Попробуем, опираясь на работы известных экономистов,популярно объяснить связь института частной собственности и верховенства права. В первобытных племенах (и сегодня живущих в дебрях Амазонки сбором плодов) численностью 30-40 человек, господствуют доверительные отношения. С переходом к земледелию и скотоводству численность сообществ достигла многих тысяч человек. Власть в них обычно захватывали «специалисты по насилию», которые учреждали «естественные государства» и ставили во главе пирамиды своей власти фараона, князя, шаха. Наделять крестьян правами священной частной собственности правителям было не с руки, выгоднее было предоставлять землю крестьянской общине, вводя коллективную ответственность за уплату дани монарху. Так во всем мире утвердился «азиатский способ производства», в котором нет места ни для частной собственности, ни для защиты людей от произвола власти. 

Впрочем, при азиатском способе производства допускалась «условная собственность», когда «своим» купцам давали возможность владеть активами. Но только если они исправно платили ренту властям. Если купцы выступали против монарха, то их лишали бизнеса. Именно так охарактеризовал свое положение условного собственника российский олигархРоман Абрамович. Такие отношения еще называют властью-собственностью. То есть у кого есть близость к власти, у того может быть и собственность. Именно эти отношения сегодня характерны для крупных фирм России.

Исключением в истории цивилизации стала древняя Греция, Афины. Там пригодная к обработке земля тянулась узкой полоской вдоль берега моря, а горы защищали от набегов кочевников. Крестьянам приходилось убирать камни, облагораживать почву. Со временем они стали воспринимать свои участки как частную собственность. То есть сложился обычай обладания конкретным земельным участком многими поколениями, причем без вмешательства монарха или общинного передела. Добавим, что в Афинах установился и не типичный для древнего мира режим прямой демократии.

Греки вели морскую торговлю с соседями. Их торговые суда так же воспринимались обществом как собственность семьи. Греки и римляне были заинтересованы в обязательных для всех правилах, по которым и собственник, и его вдова и дети в случае нарушения договора разрешали споры «по справедливости», а не в пользу тех, кто был ближе к власти или лучше владел оружием. Появился запрос общества на справедливый суд.

Так у греков сформировалась традиция частной собственности на землю, на дома и торговые суда, традиция разрешения споров в суде по закону. Произошла своего рода «мутация» общественных отношений, господствующих в «естественных государствах». Возникли порядки, присущие «государствам открытого доступа» к ресурсам и занятием бизнесом. Позже традицию частной собственности и разрешения споров в независимом суде переняли римляне. Франки и германцы, тоже ставшие после завоевания римских провинций владельцами участков земли, со временем восприняли частную собственность и принцип верховенство права. В XVIII веке именно частная собственность на средства производства сделала возможной промышленную революцию в странах Европы и США, превратившую их в лидеров мира.

Частной собственности в европейском понимании не было в культуре персов, арабов, славян, других народов, живущих в рамках «азиатского способа производства». В Московии вся земля принадлежала царю-самодержцу. Его придворные не зря именовались помещиками, они получали наделы во временное пользование «по месту» их службы. Царь со своими опричниками могли этот надел отобрать. Крестьяне же были данниками помещика и царя. Они обрабатывали наделы, временно выделенные им общиной по числу мужчин в семье. Так в России сформировалась традиция общинного землевладения. 

Массовые поджоги домов фермеров — «мироедов», выделившихся из общины в начале ХХ века, а также принятая в 1917 году резолюция Всероссийского съезда крестьянских делегатов против реформ Столыпина показывают укоренившееся в сознании российских крестьян непринятие частной собственности на землю: «Земля — мать родная, ее нельзя продавать!». Но если нет института частной собственности, то нет и экономических основ для верховенства права. Зато есть условия для формирования основанной на произволе и бесправии граждан власти. Такой, каким стал преступный режим большевиков-чекистов.