Леонид Гозман, политик, президент движения «Союз правых сил»:

Всё могло быть хуже – могли дать и 15 суток, а дали 7, в общем, «проявили гуманизм». Но они смертельно боятся независимых депутатов – Юлия сейчас этого статуса не имеет, но она была депутатом и организовала их съезд. Кроме того, они смертельно боятся любой самоорганизации и воспринимают Юлию совершенно адекватно – как человека с очень большим организационным и политическим потенциалом. И это правильно, думаю, у неё большое политическое будущее. Всё, что они делают – проявление паники и растерянности, как и то, что происходит со мной – я прямо сейчас сижу в суде и жду, когда судья выйдет и вынесет приговор за моё участие в акции 21 апреля.

Власти сейчас будут давить любую самостоятельно организованную инициативу, но депутатов они будут давить особенно сильно. Проход в Государственную Думу они полностью перекрыли уже давно. Доступ в собрания регионов закрыли почти полностью – остались Шлосберг, Вишневский, Резник, несколько человек, прошедших в Москве, и ещё несколько человек на всю страну. А перекрыть проход в муниципальные депутаты им сложно чисто организационно. На каждом участке голосующих людей мало, их всех можно посчитать. А избранные таким образом кандидаты – это люди, поддержанные народом, чувствующие свою ответственность перед согражданами. А это для власти реальные враги.

Борис Немцов, РПР-ПАРНАС:

Предыдущий марш состоялся, когда ещё никто не погиб и все готовились к предстоящему референдуму в Крыму. А нынешняя акция проходит в более тяжёлой обстановке, когда уже есть 3000 убитых русских и украинцев. Действующее сейчас перемирие очень шаткое и неустойчивое, потому что ни Путина, ни Порошенко оно не устраивает. Путин недоволен тем, что ему не удалось создать марионеточное государство от Донецка до Одессы и приходится довольствоваться крошечным огрызком Донецкой и Луганской областей. А Порошенко как президент не может согласиться с тем, что его страна расчленена. В результате угроза того, что перемирие рухнет, очень высока, но чем больше людей придёт на марш, тем больше вероятность того, что дальнейших жертв не будет, ни со стороны России, ни со стороны Украины. Это первое.

Второе — это марш против ненависти. Перекошенное от злобы и лжи лицо Путина отравляет атмосферу в России, многие хотят уехать отсюда или замыкаются в себе, теряя веру в свои силы. В таких условиях посмотреть друг другу в глаза, увидеть, что нормальных, приличных и достойных людей не так уж мало — психологически важно. Хотя бы для того, чтобы мысли об эмиграции не посещали каждый день.

И третье — это марш против милитаризации и фашизации России. Эти процессы, проводящиеся «партией войны» под руководством Путина, убийственны для страны, потому что в результате уменьшаются расходы на здравоохранение и образование. В Москве уже объявили о резком сокращении числа врачей. Путину кругом видятся враги, и он готовится к войне вместо того, чтобы думать о своём народе. И разворот политики от разрушения к созиданию — ещё одна из целей марша.

Надежда Митюшкина, «Солидарность»:

Согласование нам дали сразу, никаких переговоров вести не пришлось. Вообще мэрия тут, скорее всего, совершенно не при чём, они — просто посредники. А гадать, почему оказались такими покладистыми те, кто принимают реальные решения — занятие дурацкое. Пытаться определить логику действия наших верхов бессмысленно.

Главный призыв марша заложен уже в самом названии. Это — Марш мира. Он призван предоставить людям возможность заявить о своей позиции. В России довольно много людей, которые не согласны с политикой России по отношению к Украине, и таким образом они смогут выразить эту точку зрения.

При этом марш не будет совершенно аполитичным. Понятно, что сейчас трудно что-либо происходящее в нашей стране отвязать от политики, тем более — войну. Можно вспомнить о том, как проходил марш «против подлецов» в связи с «законом Димы Яковлева». Казалось бы, тема гуманитарная, но понятно, что речь также шла и о политике.

Борис Немцов, РПР-ПАРНАС:

Нормальное желание изменить ситуацию к лучшему. Я отношусь к этому совершенно спокойно в отличие от Кремля, и с Ходорковским я уже сотрудничаю вне зависимости от его желания участвовать в выборах. Одно дело делаем. Его желание ограничить власть президента абсолютно правильное, это входит в программу РПР-ПАРНАС. При нынешним всевластии главы государства у нас всегда будет диктатура, всегда будет фашизм, политзаключённые. Так что очевидно,что его намерение полностью соответствует и нашим целям и задачам.

Илья Яшин, РПР-ПАРНАС:

Рассуждать о шансах Ходорковского сложно, потому что в России нет института президентских выборов и вообще выборов как таковых. Власть, по сути, захвачена и удерживается небольшой группой людей во главе с Владимиром Путиным, и говорить о возможности какой-либо легальной институциональной смены власти не приходится. Но при этом сами по себе амбиции Ходорковского мне понятны, у него достаточно политического, управленческого и жизненного опыта для того, чтобы претендовать на высокие государственные посты. Однако сейчас проблема заключается не в том, кто будет возглавлять страну, это вопрос второстепенный, а в том, как будет осуществляться смена власти. Сейчас требуется создать сами механизмы этого процесса, желательно — чтобы они были бескровные и мирные. Именно на этом нужно сосредоточить усилия.

Уже запущенный Ходорковским проект «Открытая Россия» является общественной организацией, в то время как я занимаюсь политической деятельностью. Я приветствую его инициативу, но пересечений на сегодняшний день не вижу. Если они появятся, мы будем готовы к взаимодействию, сейчас просто непонятно, в каком форме оно может быть осуществлено. Но в целом ничего против сотрудничества я не имею.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Скорее всего, Ходорковский предполагает, что это будет организация, объединяющая гражданских активистов, которые будут воздействовать на власть путём проведения каких-то акций и инициирования экспертных мнений. Но вряд ли его планы относятся к ближайшему времени. Сейчас у Ходорковского нет реальных возможностей не только влиять на власть, но и сформировать сколько-нибудь значимую структуру, просто потому, что в регионах ей вряд ли разрешат серьёзно функционировать. Он не пытается сформировать новую политическую партию, так как понятно, что наше законодательство позволяет легко отказать в регистрации, но и в случае общественной организации есть много возможностей не позволить ей нормально работать. Например, если проводится акция, её могут отменить в последний момент, потому что недовольны санитарная служба, пожарная инспекция или нужно срочно провести какое-то иное мероприятие. Кроме того, в регионах вряд ли многие потенциальные участники такой организации решатся заявить о своём присоединении, поскольку это сразу поставит под удар их собственные проекты, которые уже функционируют. У многих из них и так напряжённые отношения с властями, например, у структур правозащитного типа, а желание сотрудничать станет стимулом к тому, чтобы признать их иностранными агентами или сделать ещё что-нибудь неприятное. Так что число желающих будет не очень значительным.

Ходорковский это прекрасно понимает. Но это один из немногих людей в российской политике, играющих на длительную перспективу. Планирование у нас обычно рассчитано на полгода, на год, люди смотрят, что будет, если не отменят санкции в следующем году, максимум — что произойдёт в 2018 году на президентских выборах. Но за эту дату абсолютное большинство даже не заглядывает. А Ходорковский — человек, который готов ждать. Если бы это было не так, он ещё году в 2004-м или в 2005-м написал бы прошение о помиловании и вскорости был бы освобожден. Но он готов проявлять терпение и формировать структуры, которые могут пригодиться ему не сегодня и не завтра, а в исторической перспективе, если экономическая, а затем и политическая ситуация будут ухудшаться.

Возможно, его вдохновляет опыт последних лет СССР, когда диссидентское движение было практически разгромлено при Андропове в 1983 году, но через небольшое время ситуация изменилась и на короткий исторический промежуток диссиденты стали героями для СМИ, их стали избирать депутатами и так далее. Ходорковский может рассчитывать на что-то похожее, он хочет создать некий «плацдарм», поддержка которого в перспективе будет расширяться и который будет востребован в будущем.

Об этом также свидетельствуют его слова, что при определённых условиях он готов баллотироваться в президенты. Это звучит очень странно, так как по нынешнему законодательству такой возможности у него не появится ещё много-много лет. Но, видимо, он рассчитывает, что это не вечно и ситуация изменится в случае смены режима. Это означает, что Ходорковский в принципе ориентирован именно на смену режима, никаких компромиссов здесь не видно, приоритеты российских властей и Ходорковского принципиально различны. Из этого также следует та непримиримость, с который государство будет относиться к «Открытой России».

Лев Рубиштейн, поэт, публицист:

Эта смерть стала для меня настоящим потрясением. Я не знал Алексей Девотченко близко, но всё-таки мы были знакомы, и он был одним из воплощённых образцов человеческой и гражданской порядочности. Это был отважный и в то же время очень душевно чистый человек. И хотя говорить о настоящих причинах его смерти сейчас рано и всяческие конспирологические теории я не люблю, такая смерть неизбежно вызывает неприятные подозрения. Она в любом случае создаст в нашей общественной атмосфере очередную глубокую «озоновую дыру», к сожалению, далеко, не единственную за последние годы. Очень жалко, очень больно, это был очень достойный человек и прекрасный актёр.

Илья Яшин, РПР-ПАРНАС:

Это трагедия. Алексей Девотченко был ещё совсем молодым, и вся жизнь у него была впереди. Он был замечательным, неравнодушным и очень благородным человеком, талантливым актёром. Я был на последней его заметной театральной работе в МХТ на «Зойкиной квартире», и это было очень сильно. Девотченко мог бы и дальше работать и жить, но, к сожалению, его жизнь оказалась прервана. Поверить в это очень сложно.

Лев Рубиштейн, поэт, публицист:

Моя позиция по этому делу остаётся прежней, я убеждён, что вся эта история — полностью политическая. Доказать этого я не могу, я не юрист, но как гражданин я в этом уверен. Посмотрим, как теперь будут развиваться события. Надеюсь, что, по крайней мере, меня и моих коллег они ни в чём подозревать не будут.

Борис Немцов, РПР-ПАРНАС:

Думаю, что в дальнейшем «Партия прогресса» будет нормально работать вместе с нами, хотя, естественно, на них будет оказываться особенное давление, мы видим, что Навального без конца сажают. В плане совместной работы прямо сейчас мы готовим совместный Антикризисный марш, который должен пройти 1 марта.

Александр Рыклин:

Мы полностью поддерживаем «Партию прогресса», считаем, что она занимает важную нишу в Российском оппозиционном движении и желаем ей всяческого успеха. Сейчас самый большой совместный проект оппозиции, в котором участвует и это объединение – Антикризисный марш 1 марта, к которому мы готовимся все вместе. При этом лично я придерживаюсь той точки зрения, что в условиях нынешних политических реалий партии с нормальной оппозиционной повесткой полноценно функционировать не могут, но сторонники Навального решили пойти по этому пути, и это их право. Возможно, я ошибаюсь.

Сергей Давидис, юрист, член Координационного совета оппозиции первого созыва:

На самом деле окончательные выводы делать ещё рано, потому что это всего лишь предложение мэрии. На протяжении 2011-2012 годов такое бывало не раз: власти выступали с каким-то неприемлемым вариантом, но потом в результате переговоров удавалось достичь компромиссного решения. Конкретно о Марьино раньше речи не шло, но очевидно, что ситуация с соблюдением прав и свобод граждан у нас с каждым месяцем ухудшается, в том числе с правом на свободу собраний. Тем не менее, окончательного решения пока не принято, и мы рассчитываем на следование закону и здравому смыслу, и на то, что в результате процедур согласования нам удастся найти какой-то приемлемый для всех вариант.

Денис Билунов, политический аналитик, член бюро партии «Солидарность»:

То, каким образом была подана заявка на это мероприятие, подчёркнутые амбиции заявителей, проявившиеся и в предполагаемом числе участников, и в весомом составе подписантов, требовали от властей какой-то особой реакции. Они не могли ограничиться обычными предложениями пройти по хорошо знакомым и отработанным полицией маршрутам типа Пушкинской и проспекта Сахарова. Было важно, вслед за Навальным, Касьяновым и Ходорковским, «поднять градус» и показать ещё большую степень пренебрежения по отношению к оппозиции. Не хотите скромно, как обычно, ходить по проспекту Сахарова — поедете в Марьино, предложение властей читается примерно так.

И теперь комитет организаторов находится в достаточно сложном положении. Потому что сама идея этого мероприятия, переход к социально-экономическим лозунгам, предполагает акцию, на которую людей можно собирать заранее. Соответственно требуется согласование с властями. Если марш будет несогласованным, то маловероятно, что люди, которые не выходили на предыдущие шествия и озабочены в первую очередь социально-экономическим благосостоянием, впервые придут именно сейчас. Отказ властей нарушит весь замысел организаторов. Поэтому теперь надо будет добиваться согласования с мэрией какого-то приемлемого маршрута, скорее всего что-то им можно предложить. В ближайшие несколько дней организаторам предстоят сложные переговоры, которые, я надеюсь, увенчаются успехом.

Константин Мерзликин, РПР-ПАРНАС:

Мы решили, что должно пройти 40 дней с момента гибели нашего товарища, Бориса Немцова, и на этот период мы берём мораторий на проведение крупных акций. Таким образом дата следующего мероприятия определяется достаточно легко: окончание 40 дней падает на Страстную неделю, 12 апреля Пасха, так что 19 число следующего месяца — ближайший выходной день, когда мы продолжим протестную активность.

Естественно, политическое содержание акции во многом определяется той новой реальностью, в которой мы теперь живём: в стране стали возможны политические убийства вызывающе дерзкого характера. И мы убеждены, что ответственные граждане должны реагировать на это открыто и прямо, в том числе с помощью масштабных акций протеста. Мероприятие инициировали РПР-ПАРНАС совместно с активистами, участвующими в движении уже давно, но это совершенно не значит, что другие демократические силы не будут участвовать. К подготовке, в том числе, окончательного документа, формулирующего политическое содержание акции, и к участию в ней будут приглашены все.

Сергей Шаров-Делоне, правозащитник:

Это первая крупная акция после марша, связанного с убийством Бориса Немцова. Дата отодвинута так далеко для того, чтобы сначала прошло 40 дней после гибели Бориса, на этот период мы взяли мораторий на крупные мероприятия из уважения к его памяти, а сразу после в выходные будет Пасха, поэтому мы будем собираться в следующее воскресенье за ней. Основной текст к этому маршу уже вывешен: мы говорим о том, что нынешняя власть убивает всё живое в стране, и смерть Бориса Немцова стала последней каплей. Перейдена некая черта, мы больше не можем молчать и должны бороться за уход нынешнего руководства страны. Потому что оно не хочет и не может вытащить государство из сложившейся ситуации и ведёт его к развалу. Состоится ли помимо марша митинг – пока непонятно, это мы обсуждаем.

Организация акции проходит под эгидой Комитета протестных действий, который проводил все предыдущие марши прошлого и позапрошлого года. К нему уже присоединился ПАРНАС, выступающий в качестве одного из организаторов марша с самого начала, «Партия 5 декабря», «Демократические выборы», Либертарианская партия. О своей готовности присоединиться заявляли и многие «левые», стоящие на антивоенных позициях. Будут ли участвовать «Партия Прогресса» и «Яблоко» мы пока обсуждаем, но надеемся на максимально широкий спектр участников.  Это не узкопартийное мероприятие.

Так как марш запланирован на 19 число, то уведомление в мэрию мы должны по закону подавать за 2 недели, то есть 6 апреля, в понедельник. К этому моменту формат мероприятия будет уже определён.

Александр Рыклин:

Туда пришло вполне приличное количество людей. Конечно, Новосибирск – город большой, но отсюда всегда казалось, что он вовлечён в протестную тематику гораздо меньше, чем, например, Томск. И хотя проблема, которая вывела людей на улицы в воскресенье, – не политическая, а гуманитарная, сейчас такое время, когда эти две сферы очень сильно переплетаются. И на то, как люди реагируют на эту ситуацию, на смену директора и исключение спектакля из репертуара, влияет общая атмосфера в обществе: все устали от происходящего вокруг. Само состояние нашей страны нынче сказывается на состоянии людей, на их готовности бороться за свои права, в том числе – и права на театр.

И эта протестная волна, которая поднялась, будет нарастать и реагировать на самые разные раздражители. Это очень оптимистичный факт. И очень важным является то, что организаторами акции оказались не деятели культуры или какие-то активисты, а рядовые горожане Новосибирска. Но важно отметить и консолидацию профессионального сообщества, в этот раз деятели культуры как-то мобилизовались.

Алёна Солнцева, культурный обозреватель:

Если бы этот митинг очень активно поддержала бы вся театральная общественность – было бы лучше и яснее. Потому что в результате получилось, что пришло достаточное большое для такого события количество людей. Это не пенсии, не медикаменты, не повышение цен – для нашего общества ценность культуры сегодня невысока. На площади было до 3000 человек, причём это были люди креативные, количество разнообразных лозунгов впечатляет. Какая-то демонстрация в их поддержку прошла в Питере, но в Москве не было ничего, кроме Театра-ДОК, который читал стихи запрещённых на протяжении нашей истории поэтов, в Иркутске был одиночный пикет, в Пензе сфотографировались с плакатами несколько актёров. То есть никакой акции всероссийского масштаба не было.

И хотя с точки зрения организаторов мероприятие прошло успешно, это неоднозначно. Когда, например, закрыли парижские синематеки в 68-м, на улицы вышло всё студенчество Франции. Это был пример культурного события, протест против которого привёл к перевороту во всей государственной политике. А в России это, очевидно, заботит очень маленькую группу, и мало кто понимает суть того, во имя чего эти люди вышли на площадь. Было принята резолюция, которая сейчас собирает подписи, но никакие результаты, вроде увольнения Кехмана, возвращения Мездрича и отставки Мединского, достигнуты не будут.

Если смотреть на выступление, то кроме Звягинцева, который сам родом из Новосибирска, для него этот город близкий, не было никого очень известного. Понятно, что Табаков – человек сам подвергающийся нападкам, перед театром которого бросили свиную голову, не может говорить, что общество нормально. Но при этом нельзя сказать, что выступили все наши главные деятели культуры. У нас вообще сложилась такая ситуация: авторитетными являются только те деятели культуры, чья основная деятельность пришлась на советский период. Но поскольку по естественным причинам они из нашей жизни исчезают, то у нас просто не остаётся никаких людей, которых знали бы все. «Иконами» новые деятели культуры не стали. Если бы, например, Анна Пугачёва выступила в защиту «Тангейзера» – это было бы круто. Но ей в голову не пришло, что это её обязанность как народной героини. И хотя, может быть, в душе она этому вполне сочувствует, высказываться она не станет, так как рискует своим основным капиталом – народной поддержкой.

В тоже время, на сайте Тайга.инфо есть полный и подробный материал о происходящем в Новосибирске. Если посмотреть комментарии под этими статьями, то там обсуждается не суть дела, свобода творчества, ответственность художника. Речь там идёт о банальнейших антисемитских высказываниях, основная тема – национальность Мездрича. То есть обсуждение ведут люди, не способные формулировать и высказывать суждения. Это лай толпы, причём толпы агрессивной и уязвлённой, не думающей и повторяющей дурацкие лозунги.

И получается, что одна сторона – это люди, которых не научили думать, зато научили ненавидеть и огрызаться, на которых и рассчитана эта довольно примитивная «черносотенная» кампания. Это та самая толпа, которая ещё 100 лет назад громила немецкие магазины. И как с этим бороться, непонятно, потому что нет никакой общей платформы. Речь идёт не о том, что существуют разные интересы разных общественных групп, а о том, что есть безответственность политтехнологов при государстве, которые в силу своих интересов используют самую мрачную часть нашего наследия.

Чернь, толпа – это то, о чём всегда писала та самая русская классика, которую так оберегает господин Мединский, про ее действия написано «бунт, бессмысленный и беспощадный». Он таков не потому, что бессмысленен любой бунт – революции бывают вполне осмысленными и необходимыми. А потому что это – архаическое состояние толпы, возбуждающейся против всего непонятного.

И этим непонятным может быть всё, что угодно, например, евреи. Вдруг, когда казалось, что все уже забыли, вновь возникает антисемитизм. Евреи и либералы – это те, кто опять портят всю нашу прекрасную русскую духовность, которую мы знать не знаем, но за которую готовы всех закидать свиными головами, а лучше – сразу головами кощунников. Поэтому всё происходящее вызывает пессимизм, я не верю, что есть какие-то силы, способные это обуздать.

Митинга в Новосибирске достаточно для того, чтобы его участники поняли, что они не в одиночестве, что разум существует. Вышедшие туда люди – очень разумные и ответственные. Но спайка между «чернью» и той политтехнологией на марше, которая рулит сегодня, не оставляет надежды на скорую победу здравого смысла.