Терминологический спор о том, какие российские партии и движения следует причислять к оппозиции, идет давно. Мы же придерживаемся той точки зрения, что общепринятый формальный подход – проиграл выборы перешел в оппозицию – для России не актуален. Мы станем называть «оппозиционными» только те партии и движения, которые сохраняют независимость от Кремля и реально противостоят исполнительной власти.
В истории с обвинением в адрес журналиста «Медузы» Ивана Голунова есть одно ключевое обстоятельство. На сегодняшний день по поводу того, что он не виновен (а, следовательно, все дело от начала до конца сфабриковано) сложился глобальный общественный консенсус. Другая не менее существенная деталь – репрессиям подвергся не политический активист, не убежденный противник режима, а профессионал, честно и добросовестно выполняющий свою работу. Следующий серьезный раздражитель, который так же способствовал созданию условий для практически моментального взрыва всеобщего возмущения и негодования – та вопиющая, практически демонстративная небрежность, с которой это дело было состряпано.
В четверг вечером баллотирующаяся в Мосгордуму юрист ФБК Любовь Соболь в коридоре радиостанции «Эхо Москвы» попыталась спросить у главного редактора RT Маргариты Симоньян, что та думает о распределении квартир в элитном жилье среди сотрудников московской мэрии. Она, снимая происходящее на камеру, проследовала за г-ой Симоньян несколько метров, но ответа не получила. Во всей этой истории есть одна важная, я бы даже сказал, ключевая деталь. Маргарита Симоньян, что называется, в «интересном» положении, ей скоро предстоит обрести счастье материнства. Далее события последовали с космической скоростью.
Сегодняшняя наша российская действительность во многом схожа с годами брежневского «застоя», когда определение «вялотекущая шизофрения», придуманное психиатрами в помощь власти для преследования инакомыслящих, изумительно подходило для характеристики состояния политического климата в стране. Александр Галич в самом конце 1960-х так отозвался о монотонном течении тех лет:
О, этот старый частокол -
Двадцатый опус,
Где каждый день, как протокол,
А ночь, как обыск...