Лужа крови и запертая дверь...

Написали уже и наворотят с три короба еще: водка, таблетки... Умирать необязательно красиво, в смерти немного красы — жить бы красиво! Не метаться суетливо между «можно» и «нельзя», когда есть «нужно». Он жил этой нуждой.

Следствие установит как... Абсолютно неважно как — важно только почему.

Все потому же. Потому же, почему он был актером милостью Божьей и человеком Божьей милостью. Потому же, почему он швырнул в лицо власти пожалованные титулы и награды. Неважно, что заслуженные — важнее, что пожалованные. И кем пожалованные. Почему вставал не в строй, а плечом к плечу с такими же редкими, как он, нестроевыми. Почему не стеснялся и не боялся называть мерзость мерзостью — пусть все остальные молились на нее как на икону. Потому что играл на сцене и не играл в жизни — и никогда не путал сцену с жизнью. Только и там, и там он оставался самим собой, таким, чтобы не было нужно отводить или прятать глаза. Чтобы было не страшно посмотреться в зеркало. Выходивший на Марши несогласных — и всегда не согласный с самим собой: потому что знал, как просто умереть, согласившись и успокоивши совесть.

Важно почему.

Потому что так жить в России слишком больно, а никак иначе нельзя. Потому что нужно только так — если жить. Если трепетно чувствовать оттенки и полутона — и никогда не путать белое с черным. Если откликаться, отзываться на тончайшие переходы чувств — и безошибочно разделять правду и вранье. Для него между ними не было спасительных междометий — пропасть. Как между жизнью и смертью.

Важно почему.

В апреле этого года на Марше правды он читал стихи Василя Стуса: «...Ты меня напрасно, мама, в мир неправды родила». Не напрасно — от таких, как он, мир перестает быть миром неправды. Потому что лжей много, а Правда — одна-единственная. И достаточно одного голоса правды, чтобы ложь треснула.

Вместе с сердцем — цены у нас такие.

Поэты ведь не те, кто умеет складывать слова в строки, правда ведь? Поэты ходят пятками по лезвию ножа — и режут в кровь свои босые души.

К чему спрашивать, откуда лужа крови перед дверью, в которую

ушел Леша Девотченко.



Фотография Максима Новикова / ТАСС