Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Основной результат русско-грузинской войны состоит в том, что Россия признала Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами. Это произошло, потому что в результате боевых действий предыдущий формат российского присутствия, миротворческая операция, стал неактуален. Надо было по итогам с кем-то договариваться о статусе присутствия российских войск, но с грузинской стороной это было, по понятным причинам, нельзя сделать. Какой-то международный механизм также был невозможен. Хотя тогда прошёл визит французского президента Николя Саркози, он рассматривался только как средство прекращения военных действий. Никакого соглашения о военном присутствии России заключить было невозможно. Значит, оставался один вариант, а именно: признание независимости, после чего Россия заключила соглашения с Абхазией и Южной Осетией как с независимыми государствами. И тут ничего не меняется уже 10 лет.

Первоначально у Москвы были надежды, что кто-то из её союзников по ОДКБ признает эти государства, шла достаточно активная работа в этом направлении. Было понятно, что вряд ли получится повторить успех Косова, которое признало уже большое количество стран, но на какие-то страны из ОДКБ рассчитывали, в первую очередь на Беларусь. Однако признание Абхазии и Южной Осетии – шаг, который закрывает диалог с Западом, поэтому из ОДКБ на него никто не пошёл. В связи с этим усилились существовавшие раньше трения между Москвой и Минском, действия Александра Лукашенко расценили как обман, а он, в свою очередь, продолжил маневрировать.

В последующие годы ничего в этом направлении не произошло. Признала Венесуэла, ещё при Уго Чавесе, признала Никарагуа, как наш большой друг ещё с советских времён. Признало маленькое государство Науру, но для некоторых стран Океании это бизнес, который они опробовали с Тайванем, то признавая, то отказываясь от признания. Недавно признала Сирия. Башар Асад, по сути, клиент России, кроме Москвы его поддерживает только Иран, который против признания Абхазии и Южной Осетии ничего не имеет. То есть удалось добиться признание от нескольких стран, но широкой поддержки, особенно на постсоветском пространстве, не сложилось.

В то же время признание этих государств закрыло возможности для компромисса с Грузией. Ни одно правительство в Тбилиси не может признать независимость республик, а Россия не собирается от него отказываться. Даже когда Саакашвили проиграл выборы и должен был уйти, то есть исчез главный раздражитель, человек, которого Россия воспринимает только как военного преступника, единственным итогом переговоров стало снятие эмбарго на поставки грузинского вина. Ничего больше тут не произошло и не могло произойти.

Но Россию такая ситуация устраивает. Она делала эти ставки ещё до 2008 года. Гораздо раньше Москва подталкивала Абхазию и Южную Осетию к тому, чтобы найти какой-то компромиссный конфедеративный вариант. Но ни Абхазия, ни Южная Осетия этого не хотели, да и Грузия такой вариант не рассматривала. Для неё конфедеративная схема была слишком серьёзной уступкой, для Абхазии и Южной Осетии – слишком маленькой. Так что признание независимости стало лишь завершением процесса, начавшегося гораздо раньше.

Наконец, окончание войны означает невозможность Грузии вступить в Североатлантический блок. Только что об этом снова говорил Медведев. Так как вопрос о грузинских границах не урегулирован, а Москва прямо говорит, что не потерпит вступления, то этого вступления и не произойдёт. У Запада есть свои принципы, он не может принципиально согласиться с тем, что у России есть право вето в вопросе приёма новых членов, поэтому время от времени Грузии дают понять, что она остаётся потенциальным кандидатом на принятие в НАТО. Но всерьёз этот вопрос уже не рассматривается. И это – ещё один результат военных действий 2008 года.

Аркадий Дубнов, политолог:

Российская политика, как внешняя, так и внутренняя, исходит из принципа «выколю себе глаз, пусть у тёщи будет зять кривой». В ситуации с Грузией эта страна является «тёщей», а мы себе «выкалываем глаз», лишая всех россиян права использовать свою свободу передвижения так, как им это нравится.

Я не буду говорить о царских характеристиках нынешнего российского режима. Скажу только, что если бы российский бизнес, который во многих секторах считает себя независимым, сумел бы громко заявить, что у президента России нет права покушаться на возможности независимых авиакомпаний проводить собственную политику, и это возмущение было бы поддержано значительной частью населения страны, то Путин никогда бы не посмел так цинично пренебрегать законными правами своих соотечественников.

Запрет, наложенный российским вождём, который должен нанести вред грузинской экономике, ударяет, в первую очередь, по российской и обойдётся ей в 3 миллиарда долларов. Кроме того, выясняется, что может быть наложен запрет на грузинскую алкогольную продукцию и знаменитые грузинские воды. И закончится эта ахинея только тогда, когда в Кремле дождутся результатов следующих парламентских выборов в Грузии, которые пройдут в 20-м году. Москва надеется, что новое руководство продемонстрирует ещё большую лояльность, чем это делает олигарх Бидзина Иванишвили. Он обладает почти такой же степенью влияния на грузинскую экономику и на грузинскую политику, какой недавно обладал в Молдавии олигарх Владимир Плахотнюк, на днях изгнанный из страны.

Уже сейчас объявлено, что грузинские власти вынуждены пойти на уступки протестующим и будут проводить следующие выборы по партийным спискам. Это означает, что партия Иванишвили «Грузинская мечта» неизбежно потеряет значительную часть своего влияния в парламенте и перестанет контролировать правительство. На это ли рассчитывает Путин? Трудно сказать. Но можно быть уверенным в том, что отношение к нему и премьер-министру Медведеву лично вряд ли изменится в Грузии настолько, чтобы это могло им понравиться. Путин так или иначе будет вынужден найти какие-то показательные причины, чтобы ослабить ограничения, выходящие за рамки здравого смысла. Но до парламентских выборов этого ждать не стоит.