Трудно сосчитать число выпадов и проклятий в адрес «проклятых либерастов» на страницах официальной прессы. Порой даже трудно объяснить степень этой ненависти. Профессор, д.ф.н. А.И. Пригожин популярно объясняет ее причину: несовпадение культурных ценностей. У одних это приоритет права, законности, у других — верховенство последних указаний вождя, царя или падишаха. 

Либерализм и его социальная разновидность есть идеология. Идеология базируется на ценностях. Ценности можно разделить на идеалы и идеологемы. 

Идеалы — это ценности сами по себе. По отношению к ним невозможен вопрос «зачем?» Скажем, справедливость, здоровье, счастье и т. д. 

Идеологемы есть ценности прикладные, т. е. имеют эмпирическое назначение. К ним вполне применим вопрос «зачем?» Например, качество продуктов и услуг, обязательность в отношениях, прогресс и т. д. 

Идеалы и идеологемы не могут быть полностью воплощены в жизнь, к ним приходится двигаться бесконечно. Такова природа социальных ценностей. 

Каждая идеология выбирает корневые ценности, которые предлагает обществу в качестве ведущих. Это значит, что продвижение к ним становится условием и базой для достижения других ценностей данной идеологии. Моё понимание социального либерализма как идеологии строится на выдвижении ценности «законность» как главной среди ведущих. Иначе говоря, освоение, реализация этой ценности обеспечит освоение других ценностей либерализма. И наоборот — без продвижения ценности «законность» в сознание и практику общества невозможна реализация других социально-либеральных ценностей. Попробуем разобраться в содержании законности. 

Второй всеобщий эквивалент. О первом всеобщем эквиваленте мы знаем многое. Это деньги — в золотом, бумажном, электронном воплощении. Величайшее изобретение. Или открытие. Придётся повторить известное, но эти акценты здесь нужны. Всеобщий эквивалент стал универсальным искусственным средством обмена товарами, услугами. Взамен натуральных — мехов, скота, рабов и т. д. Разные национальные деньги конвертировались между собой. И становилось ясно: чья валюта дороже — та страна успешнее. Научились обращаться с деньгами и с финансами вообще осторожно, грамотно, научно. Неряшливое обращение вызывало инфляцию, стагфляцию и девальвацию. Иногда валюта настолько портилась, что её приходилось заменять на другую. 

Примерно синхронно с первым был изобретён второй всеобщий эквивалент: закон. Он пришёл на смену личному усмотрению монарха, воеводы, в общем — начальника. Почему? Личное усмотрение исключало порядок. Оно зависело от ума, психического состояния, интересов одного человека. Что весьма переменчиво, непредсказуемо, ошибочно. Людям трудно вести дела — слишком часто приходится запрашивать мнение того, чья власть сегодня ближе. Ну, и он зависит от настроения того, кто ещё выше. Потребовались безличные правила. Помните: «вассал моего вассала — не мой вассал»? Уже какая-то определённость. Или: имущество имеет собственника, отнять его силой нельзя — наказуемо. Опять же: чья система законов лучше (полнее, обязательнее, стабильнее) — та и страна более привлекательна, благоустроена, успешна. А если законы противоречивы, не соблюдаются, выражают узкие интересы их авторов — неизбежны конфликты, разлад в делах, апатия населения и т. д. Значит, качество второго всеобщего эквивалента здесь столь низко, что социум возвращается к первобытной культуре. Та же порча, что и с первым всеобщим эквивалентом.

 Личное усмотрение всегда и везде стремится вытеснить закон: то ли мешает утвердиться ему, то ли даёт сугубо своё толкование. Или запутывает его формулировки до полного непонимания. Тут уж действует принцип: каждая власть делает или не делает то, что позволяет или не допускает общество. Законы не в силах охватить все отношения и процессы. Поэтому личное усмотрение будет всегда. Но его опасно выпускать за рамки закона. 

(В 2000 г. Национальный антикоррупционный комитет России предоставил депутатам Госдумы анализ статей проекта Кодекса об административных правонарушениях РФ. Многие статьи законопроекта создавали лазейки, позволяющие чиновникам принимать решения по своему усмотрению (в зависимости от взятки). Там были вилки низших и высших пределов наказания, возможность наложения альтернативных видов взыскания. Было и совпадение составов административных правонарушений и уголовных преступлений. Но как стало ясно при обсуждении и голосовании по этому законопроекту, депутаты от Единой России, КПРФ, ЛДПР, находившиеся в тесной связи с высокопоставленными чиновниками, сознательно стремились создать условия для коррупции. Замечания не были учтены, закон был принят с коррупциогенными статьями. – Ред.)

Качественные законы обычно усиливаются моралью. Мораль тоже заполняет пространство, незанятое законом. Среда регулирует, стыдит, воздействует на нарушителей. Бережёт от инфляции. Или напротив — попустительствует порче законов, доводит до девальвации, хаоса. Социум дичает. 

Всем известно, как несчастны народы, не создавшие до сих пор эффективных систем финансов и законов. Зато страны с высоким качеством этих всеобщих эквивалентов непременно преуспевают. Опять повторю: социальная бедность вызывает материальную, а не наоборот. Бедность эта и состоит прежде всего в слабости обоих эквивалентов. С прочности их начинается богатство. 

Есть у людей ценности высшего порядка — идеалы. Один из них — самый массовый и жгучий — справедливость. Стремление к ней доводит классы, нации, группы и индивидов до исступления, жертвенности, отчаяния. И напрасно. Справедливость на Земле невозможна. Хотя бы потому, что она очень партийна. То, что справедливо для одних, ужасающе несправедливо для других… 

Так вот: законность — именно та мера максимальной справедливости, которая только и возможна в реальной жизни. Справедливость как идеал не имеет шансов на прямое воплощение в повседневность. Попытки этого добиться всегда кончаются кровью. Требуется более прикладная ценность, которая может быть выражена в практических средствах. Законность переводит справедливость на язык конкретных решений. Достичь согласия по законам намного доступнее, чем по справедливости. Законность есть подъёмник, возвышающий социум к справедливости. Увы, в доступной нам мере. Полной законности тоже не бывает. 

Наивный прагматизм часто ссылается на удачные, полезные решения, принятые могущественными и талантливыми руководителями в режиме личного усмотрения. Случается, такие решения вступают в противоречия с законами. Ибо последние устаревают или не рассчитаны на всё многообразие ситуаций. Возникает соблазн превратить такие решения в принцип. Во всём довериться лидеру. Что ж, соблазн есть соблазн. Со всеми вытекающими. Вплоть до произвола и многих бед. А потом — снова тяжёлый возврат. 

(Опрос Левада-центра 20–23 января 2017 года выявил тройку любимых исторических лидеров россиян: соответственно, Путин, Брежнев и Сталин. С «восхищением», «уважением» и «симпатией» к  Сталину относились 46% опрошенных. Всплеск симпатий к Сталину связан с тем, что в умах граждан он ассоциируется с «порядком в стране». Россиянам традиционно нравятся стабильные периоды, а Сталин, согласно мифологии, вывел страну из разрухи, сделал из нищей крестьянской страны великую державу, и цена человеческой жизни для россиян не так важна»
Тройка нелюбимых исторических лидеров россиян занимают, соответственно, Горбачев, Ельцин, Хрущев. Негатив россиян по отношению к Ельцину, Хрущеву и Горбачеву связан с тем, что у респондентов их эпохи ассоциируются с негативными процессами «развала страны» во времена их правления. О тотальном дефиците, низком качестве отечественной продукции и низкой производительности труда респонденты не вспоминают. – Ред.)
На примере организационного менеджмента мы видим, как повышается качество управления по своеобразной «лесенке»: первая ступенька — управление по заданиям; вторая — по правилам; ещё качественнее — по процессам, а выше — по целям и, наконец, по ценностям. Весьма сходно и в государственном управлении. Нам сейчас подняться бы на вторую ступеньку и хорошо освоиться на ней. 

Здесь проходит линия цивилизационного разлома. У некоторых народов приоритет на личном усмотрении — самом древнем способе управления (Азербайджан, Туркмения Россия). У других в приоритете — законность. Вторые (Швеция, Канада, Финляндия и др.) более развиты в экономическом отношении, у них выше продолжительность жизни гражданина; у них авангардные техника, образование, медицина, меньше мелких и крупных стрессов, а также конфликтов. Таковы результаты их выбора. Есть историческая правота в этом направлении цивилизационного движения при всех, конечно, издержках и частных заблуждениях. Так же, как исторической ошибкой является сдерживание установления верховенства права, а тем более возврат к самоуправству. Но не уверен, что мы под понятием «законность» имеем в виду одно и то же. Давайте договоримся, что есть законность. Это контейнер. Распакуем его. 

Во-первых, законность — это признание примата права над законом, их принципиальное разделение и подчинение второго первому. Право означает неотчуждаемые свободы и возможности гражданина, на которые государству запрещено покушаться любыми законами и тем более подзаконными актами. Это означает также введение понятия «неправовые законы». За принятие или исполнение таких законов должна быть уголовная ответственность тех, кто голосовал за них либо исполнял. Например, государству запрещено лишать гражданства кого-либо из своих подданных. Любые государственные акты, которые в отдельности или по совокупности делают практически невозможной законную смену власти (партийной, клановой, личной), являются неправовыми, незаконными. То же относится к государственным решениям, которыми исполнительная власть подчиняет себе законодательную и судебную. 

Во-вторых, законность означает высокое качество законодательства. Для нас это прежде всего оценка законов на реализуемость. Принято немало законов, исполнение которых в принципе невозможно, поскольку к ним нет подзаконных актов, исполнительских инструкций. Особенно опасны коррупционные щели в них. 

В-третьих, законность означает реальную независимость судов: укрепление специального статуса судей и усиление уголовной ответственности за вмешательство в судебный процесс извне.

 В-четвёртых, законность — это полноценное правоприменение, т. е. обеспечение исполнения таких законов и судебных решений всей мощью государства. 

В-пятых, законность  — развитое правозащитное движение, компетентная и активная деятельность гражданских объединений и отдельных лиц по контролю над законодательством и правоприменением. 

В-шестых, законность — это правосознание, т. е. уважение к закону. Конечно, правосознание общества — самая главная компонента законности. Но и она есть результирующая от действия всех остальных. Так что эта социальная ценность шестизначная, её нельзя сузить, исключив хоть какую-нибудь компоненту. 

(Об уровне нашего правосознания может судить каждый. Опросите знакомых, что они предпочтут — лишиться прав или дать взятку гаишнику?

 Очень многие россияне на разоблачения ФБК об огромных состояниях высших чиновников и депутатов реагируют с завистью: мне оказаться бы на их месте, я бы шанс не упустил! – Ред.)  

Самое коварное извращение законности — сведение права к закону, т. е. легизм. Легизм есть законничество, открывающее возможность диктатуры закона. Произвол закона — такое же беззаконие, как и нарушение его. Легизм означает использование закона вопреки праву. «Мы действуем по закону», — так легисты отбиваются от критиков. Пора пустить в оборот понятие «неправовой закон» и применять его наряду с понятиями «коррупционный», «недееспособный» и т. п. Иначе говоря, не всё, что легально (т. е. официально узаконено), может считаться легитимным (признано правомерным). Легальность есть простое соответствие законам, безотносительно к тому, насколько эти законы правовые. 

В чём же проявляется легизм? Прежде всего, это издание законов и подзаконных актов, противоречащих основным правовым ценностям (например, свободе слова, разделению властей, уведомительный принцип вместо разрешительного и т. д.). Далее: избирательное применение закона по политическим или экономическим соображениям, издание недееспособных законов, применение которых невозможно обеспечить.

(Несмотря на то, что в России Конституция обладает высшей юридической силой, некоторые принятые законы ей противоречат. Третий пункт 55 статьи Конституции оставляет место для маневра. В нем говорится, что федеральные законы могут ограничивать права и свободы граждан для защиты конституционного строя и безопасности государства. Под этим предлогом  принимаются «репрессивные» политические законы последних лет. Размытые формулировки служат  удобным инструментом, чтобы наказывать несогласных и поддерживать заданную сверху политическую линию.

Так Закон о внесудебной блокировке сайтов вступил в силу 1 января 2014 года. Благодаря ему появилась легальная возможность немедленных внесудебных блокировок в интернете страниц с информацией, «содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка». Формулировки закона не объясняют, какие публикации могут стать потенциальным основанием для блокировки, что приводит к постепенной самоцензуре и избеганию общественно важных тем. — Ред.)

Будем надеяться, что когда-нибудь цивилизационно ориентированный лидер России завернёт какой-то законопроект в парламент с мотивировкой: «Законно, но неправомерно». 

Практически всё решается культурой. А в ней свои ценности, убеждения, поведенческие нормы. Что же делать, если эта культура у нас никогда не была правовой? Законы предназначались лишь «для подчинённых», которые тоже воспринимали их отчуждённо. Всеобщий правовой нигилизм. 

Модернизацию невозможно провести только в технике и технологии. Например, для инвестиций в капиталоёмкие производства нужна уверенность в том, что частная собственность хорошо защищена. Только законность (в том смысле, как она изложена выше) способна гарантировать безопасность предпринимательства. Но вот незадача: более-менее понятно, как осваивать новые станки, технологические линии, информационные системы… Обучаем, мотивируем персонал, перестраиваем управление. А как осваивать новые ценности? 

Нет у нас достаточной массы естественных носителей такой ценности, как законность. Искусственных, т. е. по должности, хватает с избытком. А вот естественных, у кого ценность законности приоритетна, кто убеждён в необходимости следовать ей и привык соответственно действовать, — таких острый дефицит. К тому же сложившаяся культура гораздо более инерционна, чем производство и потребление. И сопротивление переменам в ней гораздо сильнее. На подобные инновации требуется время длиною в поколения. 

Эпоха интеллектуальных технологий обостряет конкуренцию за инновационные, творчески активные личности, коллективы и контингенты. Такие бегут от беззакония в страны с правовым порядком. Законность есть качество жизни. От неё идут безопасность, достоинство человека, доверие к власти и друг к другу, перспективы жизни. Мы прежде всего бедны правом, у нас нищая законность. Нищая законность плодит убожество жизни.

 Конечно, и у верховного назначающего есть свои объяснения типа: «Разве с этим народом…» и т. д. И действительно, поведенческие нормы россиян никогда правовыми не были. Так на то и лидеры, которые по определению должны идти впереди масс, вести их, развивать, а не использовать их отсталость, обездвиживая приоритетом стабильности. Такая стабильность без внутренней динамики застойна, грозит воспалением. Динамичная стабильность нужна любой стране. Но источник её может быть только естествен. Ну, не придумало человечество лучшего двигателя успеха нации, чем состязательность по правилам — открыто и честно. 

Впрочем, есть хороший способ ускорить ценностную модернизацию. Вот он. Все согласны, что ключевое звено в правовой цепи — судопроизводство. Именно с преодоления порочности судебной практики следует вводить в государство и общество долгожданную законность. 

Так вот: нам придётся нанять какое-то количество иностранных судей! Сколько, на какие судейские позиции и с каким формальным статусом — следует определить. Но надо понять и принять, что такие экспаты (иностранные сотрудники), как естественные носители критически важной для нас ценности, нам совершенно необходимы. (Не только же футбольные тренеры нам нужны! – Ред.)

Судебная реформа должна предусмотреть также включение в составы российских судов иностранных специалистов. Да и не впервой нам. Разве не из званых иммигрантов во многом формировались династии Рюриковичей и Романовых, первые составы Академии наук и генералитета Петра I? А строительство Кремля, православных храмов и само христианство с его первыми священниками, епископами, иконописцами? Уж куда более интимные сферы общественной жизни. Теперь дело за судами. И здесь большие перемены: международное право приоритетнее местного, а Страсбургский суд поправляет отечественный. Так что пора решаться. Если хватит политической воли… 

(Один из ведущих деятелей британского правосудия, бывший лорд – главный судья Вулф только что назначен на должность главного судьи нового коммерческого суда в Казахстане. Вместе с ним там будут работать еще восемь известных судей и авторитетных адвокатов из Соединенного Королевства. Аналогичные суды уже созданы в Сингапуре, Гонконге, Дубае, Абу-Даби и Катаре. Суд в Казахстане открывается в рамках программы модернизации при участии Международного финансового центра «Астана» с тем, чтобы превратить его в ведущий финансовый хаб в Центральной Азии. – Ред.)

Придётся уточнять понимание и других близких ценностей. Взять ту же стабильность. Ценность универсальная, кто против? Однако стабильность динамическая, с развивающим обновлением, с открытым состязанием умов и влияний по правовым законам единственно перспективна. Доказано историей. Стабильность же статическая, с приватизацией власти, с преобладанием личного усмотрения над правом ведёт только к стагнации. Опять-таки исторически доказано. Одно слово, а столь разные ценностные содержания. С осмысления ценностей и начинается цивилизационный выбор. Он первичен. А уже за ним идут политические и управленческие решения.

 Так же и с законностью. Это стартовая ценность модернизации. Подменить её содержание удобными себе законами и заказным их применением — большой соблазн легизма. Верно говорил И. Ильин: слабое государство для России опасно. Только в чём его сила? Нет, не в кулаке перед носом оппонента. Сила его в обеспечении законности по всем шести пунктам. 

Выход на такой уровень цивилизационного лидерства — миссия, доступная лишь мощной президентской команде, принимающей на себя эту историческую роль. 

Конечно, не всё при этом сводится к законности. Просто она базовая по отношению к другим, тоже дефицитным у нас ценностям. В российском политической культуре неразвиты такие ценности, как качество (труда, продукта, отношений, институтов и т. д.), инновационность (производственная, социальная, организационная), личное достоинство, взаимная обязательность… Как и сама человеческая жизнь… Они тоже входят в тот цивилизационный выбор, который всё равно нам предстоит. Начало же всему — законность. 

Социальное обогащение есть основа модернизации, что бы там ни говорили экономические материалисты — хоть правые, хоть левые, хоть центровые. Ибо ценностями определяются цели, а не наоборот.

Статья печатается с сокращениями

Источник: Пригожин А. Законность — базовая ценность социального либерализма // Социальный либерализм: между свободой и этатизмом. СПб: Леонтьевский центр, 2015 (www.leontief-reaings.ru).


Фото: ЕЖ