Сергей Филатов, религиовед:

В оформлении главного храма Вооруженных сил действительно много странного. например, все эти игры с числами... Насколько мне известно, магия чисел — характерная черта некоторых течений в гностицизме, которых историки связывают с пифагорейской традицией. Ни западному, ни восточному христианству эта ересь не свойственна. Хотя за две тысячи лет, чего только не было, какие только ереси не просачивались. Однако, если и просачивались, то это всегда оставалось маргинальным явлением. Помня наш исторический контекст, приятно отметить, что магией чисел увлекались масоны...

Вообще во всей этой истории с военным храмом ощущается победа не столько церкви, сколько здоровой православной общественности. Вынуждены были убрать Сталина и Крым. Освящение прошло скомканно, в результате Путин не приехал. На самой службе военные напряжённые и даже не крестящиеся. Ощущение, что они не понимают, зачем они тут. Полный провал религиозно-милитаристского праздника. Самое главное  — это освящение спровоцировало внутрицерковную дискуссию об армии, отношении к войне и милитаризме. Причём милитаристы явно не были доминирующей стороной. Вообще антимилитаристские настроения среди православных распространены гораздо шире, чем это представляется либеральным спикерам.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Традиционно в разных странах есть военные капелланы. В российской армии до революции также были военные священники, но потом их убрали, так как армия стала атеистической. Их место заняли политорги, а потом помощники по воспитательной работе. Сейчас политоргов снова начали усиливать, хотя они не вернули себе прежнее место. Раньше главное политическое управление было отделом ЦК КПСС, а теперь это структура Минобороны, то есть ранг поменьше.

Параллельно ещё с 90-х годов началось сближение армии и Церкви. Военные не хотели продвигать идеи, заложенные в новую Конституцию, им она казалась продвигающей западные ценности, то есть ценности противника. Но коммунистическая идеология также оказалась дискредитирована и в старом виде уже недееспособна, а в обновлённом виде тоже пыталась, и пытается, сближаться с Православной церковью.

Тем более что ещё в советское время, кода Церковь была в униженном и подчинённом положении, ей удавалось выжить за счёт апелляции к патриотизму и истории. Её представители подчёркивали, что священники вдохновляли солдат на ратные подвиги, что Александр Невский был канонизирован, на излёте существования Советской власти канонизировали ещё и Дмитрия Донского, а в современной России — адмирала Ушаков. То есть идея военного патриотизма имеет давнюю историю: таким образом Церковь показывала, что она не «церковь для старушек» и Хрущёву не удастся показать «последнего попа».

После 91-го года Церковь пошла в армию, где запрос офицеров на заполнение идеологического вакуума совпал со стремлением Церкви к окормлёнию военнослужащих. Высшее государственное руководство долгое время смотрела на это очень осторожно, но наконец при Дмитрии Анатольевиче Медведеве священников пустили в казармы. И с тех пор Церковь уделяет армии большое внимание, продолжая старые традиции.

Кроме того, с армией связано ещё несколько вещей. Во-первых, ещё в 90-е годы достаточно много офицеров, оказавшихся армии не нужными, пошли в Церковь, некоторые сейчас уже архиереи. Наконец, есть желание воцерковить рядовых солдат. Общество у нас не очень воцерковлённое, реально практикующих православных мало, и есть желание приучить к обрядам и провести катехизацию. В армейских условиях, где человек несвободен, это очень удобно сделать. Не нужно ждать, пока он дойдёт до храма, священник при поддержке офицеров сам приходит в казарму.

В свою очередь, собор — идея Министерства обороны. Кажется, что сам проект, не архитектурный, конечно, а общая идея, разрабатывался генералами и самим министром. Военные хотели бы, чтобы там оказалось как можно больше атрибутов, связанных с Великой Отечественной войной. Но для Церкви это событие сложное. С одной стороны, она всячески подчёркивает, что была с народом, благословляла воинов, существовала эскадрилья «Александр Невский», танковая колонна «Дмитрий Донской». Но, с другой стороны, основная атрибутика, связанная с войной, носит откровенно советский характер, что для Церкви неприемлемо. Приходилось искать компромиссы, и военным, судя по всему, удалось пробить достаточно многое.

Например, в Церкви многие скептично относятся к истории, что во время битвы за Москву город облетал самолёт с чудотворной иконой. Это считается благочестивым апокрифом, но в храме этот сюжет представлен. Но если этот апокриф в конфликт с церковным мироощущением не вступает, то персона Сталина — вступает. После новости о мозаике с его портретом в Церкви началось возмущение, реальное и никем не инспирированное. Прозвучала критика со стороны Русской зарубежной церкви и Парижского епископата — для эмиграции это совершенно неприемлемо, да и в самой России тоже. В Церкви канонизированы новомученики, казнённые Сталиным, и тут уж либо одно, либо другое. В своё время Изборский клуб во главе с писателем Прохановым уже продвигали псевдоикону, где наверху изображена Богородица, а под ней Сталин с маршалами. Но Церковь это изображение отвергла и назвала «картиной». А тут Сталин мог появиться, и его только в последний момент убрали. В общем, вокруг храма сложилась неприятная атмосфера.

И в таких условиях патриарх решил стать настоятелем храма в качестве компенсации. Так он демонстрирует, что у Церкви всё хорошо с Министерством обороны, история со Сталиным отношений не испортили и после исчезновения оттуда скандальной мозаики храм для РПЦ полностью приемлем. Но там ведь много и других вопросов, вроде изображения советских орденов с соответствующей атрибутикой, что у части верующих тоже вызывает вопросы. Однако патриарх показал: храм не просто приемлем, это один из главных храмов, настоятелем которого выступает он сам.

Борис Фаликов, религиовед:

В том, что православная церковь хочет помочь мигрантам, нет ничего плохого. Ватикан, к примеру, помогает им как только может. Папа Римский ездил даже в специальный лагерь для нелегальных мигрантов на острове в Средиземном море и сильно раскритиковал условия их содержания. В связи с чем и возникает вопрос: а как реально церковь может помочь приезжим? И ответ РПЦ на этот вопрос меня не убеждает.

В самом деле, какой смысл в том, чтобы издавать книжку, которая не столько даже описывает, сколько расписывает отечественную культуру. Предположим, какой-нибудь таджик-гастарбайтер возьмет ее почитать на досуге, хотя досуг у этих тяжело работающих людей вряд ли имеется. И что он там прочтет? Что русские люди очень верующие, а потому высоко нравственные? Что лучше не шуметь по ночам, потому что русские люди этого не любят? Что русские люди не терпят, когда деньги зарабатывают нечестно, потому что Бог не велит? И лучше не угрожать им в транспорте, потому что они могут обидеться? Все эти примеры приводятся в статье в «Известиях». Но неужели эта смесь банальностей с неким идеальным образом глубоко православной страны способна принести гипотетическому гастарбайтеру какую-то пользу?

Что не надо шуметь и ругаться в транспорте, он и так догадывается. А читая насчет идеальных русских, взгрустнет или, напротив, посмеется, в зависимости от настроения. Потому что, я уверен, в своей нелегкой жизни он сталкивается с отнюдь не идеальными русскими, а совсем наоборот. Которые и надуть норовят при расчетах, и взятки берут. И принуждают работать сверх меры. И избить могут за неправильный разрез глаз. То, что с этой суровой реальностью приезжим в Россию на заработки приходится сталкиваться, ни для кого не секрет. И какой смысл заниматься лакировкой действительности в книжке, которую к тому же вряд ли кто-то удосужится прочесть?

Между тем, на издание книги был потрачен некий президентский грант. И если РПЦ действительно хотела помочь приезжим, она могла бы потратить эти деньги с большей пользой. Например, создать центр, где мигрантам оказывали бы бесплатную юридическую помощь в случае притеснений, которые они терпят в далеко не идеальной России.

Александр Верховский, правозащитник, директор Информационно-аналитического центра «СОВА»:

Естественно, патриарх не мог ничего сказать про Крым и Украину. Всё-таки с церковной точки зрения его позиция в таком вопросе должна быть сугубо пацифистской, за мир — и всё. У него не может быть никакого мнения на тему того, кто прав, кто виноват. Но в Думе такой взгляд было бы сложно обсуждать, хотя понятно, что церковь иного придерживаться не может. Однако если Кремль входит в положение и терпит ситуацию, что патриархия действия России на Украине никак не поддерживает, то депутаты, в силу своей меньшей ответственности, могут быть не столь деликатны и может произойти неприятная сцена.

По поводу значения для России Крыма в своём интервью ранее патриарх сказал, что, хотя историки могут спорить о том, действительно ли князь Владимир крестился в Крыму, в нашем историческом нарративе принято считать именно так. Конечно, это очень существенное снижение пафоса по сравнению со словами президента о Храмовой горе, но патриарх подтвердил, что Крым является особым местом для русского православия. При этом он подчеркнул, что в момент крещения Россия примкнула не к византийской, а к общеевропейской цивилизации, так как церковь ещё не была разделена. В общем, патриарх, естественно, не может полностью обойти этот вопрос, но в своих комментариях старается максимально дистанцироваться от линии власти.

Николай Митрохин, исследователь в Centre for Human Science (Вена):

В своём выступлении патриарх, во-первых, чётко расписался в собственном незнании российской истории, делая обзор эпох, которые проходила Россия. Что, впрочем, можно ожидать от человека, не имеющего законченного среднего образования. Во-вторых, он повторил перед парламентариями де-факто фашистскую доктрину в её оригинальном варианте. Он считает, что любая политическая дискуссия в стране должна быть снята, а оставлена только солидарность и сотрудничество партий ради какого-то умозрительного «единства народа». В рамках этих же фашистских тезисов 20-30-х годов он настаивает на важности таких действий, как борьба с абортами и возрождение казачества, что является анахронизмом, а главную цель работы депутатов усматривает в наращивании патриотизма. Этой же цели должна способствовать как помощь в возрождении казачества, так и расширение преподавания религий в школах.

Как и предсказывали многие эксперты, когда принималось положение о преподавании основ православной культуры в школах, РПЦ совершенно не собирается останавливаться на кратком ознакомительном курсе. В выступлении патриарха было чётко заявлено, что Московская патриархия хочет, чтобы религиозное образование присутствовало на всём протяжении обучения детей в школах и в вузах. Частью этого направления является также требование признать теологию реальной наукой. Тут патриарх Кирилл сослался на пример Запада, хотя во всех других случаях он Запад игнорирует.

Таким образом, глава церкви наметил те цели, осуществления которых патриархия будет добиваться от государства в ближайшие годы: приостановление большинства направлений развития ювенальной юстиции, увеличение объёмов преподавания религии в школе, увеличение государственного давления на женщин, собирающихся сделать аборт, а также борьба с современными компьютерными технологиями сбора данных, вроде ИНН. Всё это не новые пункты в программе Русской православной церкви, но приоритетные, на них будут настаивать и дальше, и с помощью сочувствующих парламентариев что-то, возможно, удастся продавить.

В общем и целом это было крайне консервативное выступление человека, который совершенно не собирается мириться с изменениями, происходящими в мире на протяжении последних 100 лет. В то же время это человек очень советский, чьи отсылки к образам трудового подвига комсомольцев на целине и БАМе понятны только людям со сходным советским опытом, не говоря уже о том, что сами эти образы совершенно не соответствуют действительности.

Другое дело — насколько выступление патриарха перед депутатами эффективно с общеполитической точки зрения. Понятно, что вопросы разработки и принятия всех важнейших законов определяются в Администрации президента, и то, проголосует ли нынешний или будущий состав Думы за эти инициативы, решается не самими депутатами. Так же понятно, что если Россия останется без Путина, все эти действия потеряют какой-либо смысл. Так что в целом выступление патриарха Кирилла было чисто символическим пиаровским жестом, который не приведёт ни к каким значимым последствиям.

Борис Фаликов, религиовед:

Дело сотрудника Отдела внешних церковных связей Евгения Петрина, арестованного за госизмену и заявившего, что он работал на ФСБ и его оклеветали, мало похоже на обычный шпионский скандал. Скорее оно похоже на сатирический роман о работе спецслужб, жанр нынче вполне распространенный. На русском языке он неплохо представлен романами Михаила Любимова и Романа Арбитмана. В самом деле, сотрудник ОВЦС, публично объявляющий о том, что он разоблачил преступный заговор внутри РПЦ, нити которого ведут в США и на Украину, да и сам не то служил, не то служит в ФСБ (бывших сексотов, как известно, не бывает), а потом пал жертвой своих коллег — это какая-то пародия на шпионские истории. И относиться к ней без смеха трудно.

Однако из всего этого фарса можно сделать два вполне серьезных вывода. Во-первых, уровень непрофессионализма отечественной контрразведки зашкаливает. То, что такого малоадекватного человека, как Петрин, могли использовать для оперативной работы, прямое тому свидетельство. Впрочем, от спецслужбы, которая пытается обвинить в госизмене многодетную мать, случайно услышавшую в транспорте чьи-то разговоры, трудно ожидать чего-то еще.

Во-вторых, связь между РПЦ и ФСБ становится абсолютно очевидна. Врет Петрин или не врет, тут неважно. Важно, что его случай подтверждает, что ОВЦС и ФСБ — это прямо-таки сообщающиеся сосуды. Не то чтобы мы раньше об этом не подозревали, но эту связь принято было как-то камуфлировать. Больше — нет.

Борис Фаликов, религиовед:

Легко быть провидцем, наблюдая прошлое из настоящего. Но мне стало ясно стратегическое направление удара по «Тангейзеру» (трудно удержаться от использования военной терминологии, когда речь идет о такой яростной «культурной войне»), когда я прочел речь архимандрита Тихона (Шевкунова) на общественном обсуждении новосибирской истории, которые провело Министерство культуры еще 13 марта. Пафос речи архимандрита сводился к следующему: мы, православные, народ тихий и смиренный, нас каждый обидеть может (правда, тут же приводились слова Иоанна Златоуста, призывающие смиренных христиан бить морду обидчикам – «ударь его по лицу, сокруши уста его, освяти руку твою ударом»), но куда смотрит государство? А конкретно Министерство культуры, которое дает деньги на всякие антиправославные выпады. «Тем большая ответственность теперь ложится на тех, кто определяет направления сегодняшней российской культуры, кто принимает решения, какими должны быть поддерживаемые государством проекты», заявил архимандрит. И какими они должны быть, было ясно без слов.

Ничего нового Шевкунов не сказал, а просто напомнил властям предержащим об условиях «симфонии», которую не первый год исполняет на пару с ними РПЦ. Под этим богословским термином, извлеченным из византийского прошлого, в РПЦ понимают обмен всевозможных благ и привилегий на религиозную легитимацию нынешней власти. Церковь свою часть сделки выполняет исправно и ждет того же от властей.

Министр Мединский с готовностью услышал церковное напоминание, и вот непослушный директор Мездрич уволен, а на его место назначен персонаж, который на том же заседании бил себя в грудь и говорил, что подобных безобразий никогда не допустил бы. И, понятное дело, не допустит.

Благодарный ответ РПЦ не заставил себя ждать, более того чуть ли не опередил весть об увольнении Мездрича. Новосибирские «оскорбленные верующие» провели молитвенное стояние, которое гораздо больше походило на политический митинг. На нем мало говорилось о «кощунственном Тангейзере», зато много о том, как православные Новосибирска одобряют и поддерживают все деяния любимого президента и его борьбу с врагами, как в отечестве, так и далеко за его пределами. Вот так «симфонией» ударили по опере.

Александр Верховский, правозащитник, руководитель Информационно-аналитического центра «СОВА»:

Скорее всего эта инициатива сама собой рассосётся просто потому, что ввести какой-то дополнительный курс в школьную программу очень трудно. Там ограниченное количество часов, и чтобы что-то добавить, надо что-то выкинуть. Сказать что-то конкретное об этом курсе довольно сложно, не зная, что именно представляет из себя учебник и как прошла апробация курса в тех областях, где она была. Но на самом деле влияние церкви на семейную сферу в России совершенно минимально. При всём уважении к церкви как к институту граждане, за исключением очень маленькой группы воцерковлённых, не очень оглядываются на её мнение в этом вопросе.

Непонятно, что по этой теме можно растягивать на целый курс. Когда-то что-то подобное уже было, правда, без всякой связи с церковью. Тогда сосредотачивались на психологической подготовке мальчиков и девочек к семейной жизни, а также на бытовых навыках. Но сейчас, скорее всего, это будет несколько иначе, с какими-то темами, посвящёнными нравственности, хотя, как это выглядит на деле, пока непонятно.

Роман Лункин, ст. науч. сотр. Института Европы РАН:

Инициатива отца Дмитрия Смирнова о введении нового школьного курса выглядит вполне обоснованно. Моральный уровень общества невысок, число абортов не уменьшается, Госдума РФ и правительство отказываются принимать законопроекты о поддержке семейных ценностей. Сам отец Дмитрий Смирнов с 1990-х годов одним из первых начал просветительскую работу по борьбе с абортами в школах, вузах — везде, где можно. Но общество осталось глухо к этому. В 2010-2011 годах патриарх Кирилл предлагал целый ряд инициатив по поддержке семьи, но лишь кое-где распространилась практика беседы женщины с психологом перед абортом.

Недавнее предложение Елены Мизулиной вывести аборты из системы Обязательного медицинского страхования в русле тех же инициатив патриарха, но даже эти идеи Валентина Матвиенко назвала экстремистскими. 

В такой ситуации церкви естественно предлагать курс «Нравственные основы семейной жизни». Однако возникает масса вопросов.

А что, о нравственности не рассказывают на уроках по «Основам православной культуры»? Кто будет преподавать предмет и как? Будет ли курс снова контролироваться церковью, если учебники предлагаются, опять же, православные? 

Не в силах привлечь к себе широкие массы населения, Церковь, увы, постоянно предлагает суррогаты: суррогат общинной работы, суррогат семейного православного воспитания. То есть если человека трудно завлечь в храм, то пусть хотя бы его дети в школе «изучают нравственность». Но те, кто «изучает нравственность», совсем необязательно придут в церковь, и с чего бы им приходить, если нравственность они уже изучили, а дружной полноценной общины с многодетными семьями в приходе нет (или она для «своих»). В конце концов, можно быть нравственным и без веры в Бога.

Впрочем, церковное развитие последних лет уже приводит к хорошим миссионерским результатам во многих приходах и новых епархиях. И если простые люди худо-бедно усваивают евангельские правила, то есть одна категория, которая с ходу отвергает любые нравственные притязания Церкви — большинство депутатов Госдумы и члены правительства, фиктивно или реально разведенные или «сведенные». Именно для них актуальны «Нравственные основы семейной жизни».

Сергей Филатов, религиовед:

Если посмотреть, как развивались отношения католической церкви и российской власти и Московской патриархии на протяжении последних 20 лет, то мы увидим, что сначала была эйфория и любовь ко всем религиям в русском обществе времен перестройки, потом здесь наметился рост национализма, недоверия и неприязни, и все закончилось серьезным конфликтом 2002 года, когда был выслан десяток наиболее активных католических священнослужителей и власть наложила массу ограничений на жизнь католиков. Было ли заметно возмущение, публичное осуждение этих действий со стороны Римско-католической церкви? Ровным счетом никаких. Церковь приняла как данность все эти ограничения и сама склонилась к политике сдержанности. Смена архиепископа Кондрусевича на Паоло Пецци — это смена политики активного возрождения католической церкви на медленное поступательное развитие приходов под контролем и с принятием всех ограничений, которые на них накладывают. Эта ситуация напоминает то, что бывало при самых разных диктатурах в каком-нибудь Тайланде или Бирме — церковь нужно сохранить, пользуясь для работы теми возможностями, которые есть. Тем более что католическая церковь хочет сохранить отношения с Русской православной церковью по целому ряду идеологических соображений, а не только следуя интересам своих епархий.

Теперь перейдем к личности самого папы Франциска. Это папа, который едва ли не первым осознает, что та идеология, которая на протяжении многих лет связывала церковь с Западом, оказывается подорванной. Да, они сторонники демократии, но демократии образца тридцатилетней давности. Отношение к ЛГБТ-сообществу, ограничение присутствия церкви в публичной сфере, естественно, не могут им нравиться, поэтому сейчас возникает некоторая дистанция по отношению к тому представлению о правах человека, которое разделяет политический мейнстрим и общественное мнение Европы и Северной Америки. Кроме того, не будем забывать, что папа Франциск — итальянец из Латинской Америки, и в его отношении к «американскому империализму» есть свои обертона: если американец русско-украинский конфликт воспринимает как подавление бедной маленькой Украины большим и сильным наследником Советского Союза, та Папа, так же от души, может не принимать давления США, навязывающих свои нормы. Все это позволяет Папе держать дистанцию, делает его не то чтобы абсолютно беспристрастным, но лишенным эмоциональной связи и с той, и с другой стороной. Что, возможно, усилит его позиции как посредника в каких-то важных вопросах.

Многие эксперты предрекали, что на встрече обязательно будет затронута тема отношений с украинскими греко-католиками. Распространено мнение, что Украинская греко-католическая церковь — это сила, которая в первую очередь влияет на Ватикан. На самом деле это такой анфан террибль, который Ватикану немало досаждает. Достаточно сказать, что они главу своей церкви называют патриархом — и многие уже пишут «патриарх», ориентируясь на украинские источники, — хотя Ватикан никогда его патриархом не назовет. Если посмотреть на ситуацию в Галичине, где греко-католики, или униаты, в большинстве, то Ватикану там очень тяжело: часто присланные из Западной Европы украинцы, которых назначают на какие-то видные церковные должности, сталкиваются с полной обструкцией и не могут работать, местные власти вместе с местной общественностью заставляют их убраться, потому что они ничего сделать не могут, и навязывают людей, которые, с точки зрения Ватикана, и по моральным, и по образовательным, и по идейным соображениям, ну, никак не могут занимать видные посты. В общем, это такая самостийная, недисциплинированная культура, которая плохо отвечает интересам Ватикана, и желание поддерживать их в каждом шаге у Святого престола совершенно отсутствует.

Все это делает Ватикан силой, которая признает в чем-то правоту Путина, в чем-то правоту украинской власти — то есть силой, которая может способствовать некоторому примирению. С другой стороны, не нужно преувеличивать симпатии Франциска к Путину. Через своих информаторов Папа прекрасно осведомлен, что наша страна страдает от безмерной коррупции, с которой он великий борец, и так далее. В основе он, конечно, человек западных ценностей, который, однако, может быть вне непосредственных представлений, интересов и политических доктрин, которые разделяют правящие круги ведущих стран Запада..

Екатерина Вялых, жительница района:

Я против строительства в нашем парке, потому что лично для меня это память детства, будучи маленькой, я лазала по этим яблоням и кушала зеленые яблоки, став старше, ходила на свидания в этом парке. Выйдя замуж и родив детей, я гуляю с ними в этом парке, старшая катается на самокате и велосипеде, а младший только тут может спокойно уснуть в коляске, не под шум и грохот машин, а в тихом месте под кронами столетних сосен и берез. Я против того, что бы отдать важную часть нашей жизни под храм, которых и без того много в нашем районе, и который можно поставить в другом более приемлемом месте.

Алексей Чернядьев, житель района:

Всё что мы хотим — только соблюдения закона Российской Федерации. Не нужно делить нас на верующих — неверующих, за храм — против храма. Не нужно раскалывать и без того поляризированное общество. Нам нужно только соблюдение закона, который запрещает любое строительство в парковых зонах. Это наш парк, и это мнение жителей района. Ни один из сторонников строительства не проживает даже в километре от парка «Торфянка», однако решает за нас, что для нас хорошо, а что нет. Это должны решать мы, и только мы.

Николай Митрохин, исследователь в Centre for Human Science (Вена):

«Сорок сороков» — это боевая группировка, созданная где-то в районе 2013 года при Новоспасском монастыре. Возглавляет её человек по имени Андрей Кормухин, брат бывшей рок-певицы Ольги Кормухиной. Сам он называет себя композитором, хотя до 2010 никакой публичной биографии у него нет. У него есть какая-то группа, состоящая из двух десятков боксёров и бывших боксёров, вместе с которыми он по запросам священников или Новоспасского монастыря, активно работающего в направлении создания молодёжных боевых отрядов такого рода, выезжает организовывать силовое прикрытие строительству новых храмов, охрану площадок и так далее. Его группировка, видимо, также частично связана с небольшой бандой скинхедов, выступающей под название «Молот», и вообще с праворадикалами. В частности, среди них есть бывший член «Фратрии», ультрас «Спартака», по имени Иван Катанаев.

На страницах «ВКонтакте» идеология группы «Сорок сороков» излагается достаточно открыто, это типичное для Москвы образование: милитаризованная группа, выступающая как православные патриоты, поддерживающая Новороссию, при этом использующая цвета и эмблемы из смеси германского нацизма с русским. Чёрно-белая красная палитра, отсылки к неоязыческой и неонацистской мифологии.

В одном интервью Кормухин прямо сказал, что «спасаться надо бандой», и его банда представляет некоторую опасность для отдельно взятых гражданских активистов. Но в случае относительно массовых протестов, собирающих хотя бы несколько десятков человек, они вряд ли будут очень эффективны.

Русская православная церковь любит создавать подобные группы, потому что удобно использовать боевиков для решения каких-то конфликтов вроде захвата земли. Это даёт духовенству чувство защищённости, а духовенство довольно серьезно опасается возможных проблем разного рода, того, что кто-то может на них напасть.

Оценить искренность членов «Сорока сороков» сложно, понятно, что никто прямо не говорит, что он работает за деньги. Но вряд ли у бывших боксёров есть много свободного времени для того, чтобы просто ходить по периметру церквей. Кормухин представляет свою бригаду как профессиональных боксёров. Поэтому можно предположить, что их деятельность как-то финансируется, тем более что Новоспасский монастырь достаточно богатый. Вполне возможно, что заказы поступают от благочинных разных районов, также людей не бедных, которые, как правило, и являются инициаторами захвата новой территории. Так что в значительной степени это оплаченное мероприятие.

Сам Кормухин и энтузиаст, и бизнесмен одновременно. Известно, что он владелец ООО «Аногри» с 1995 года. Раньше эта компания занималась «уборкой территории и аналогичной деятельностью», проще говоря, он владел водовозкой для откачки сточных вод. Но с недавних пор «Аногри» занимается декоративным садоводством. Можно предположить, что Кормухин, как и другие руководители православных общественных организаций для защиты храмов, таким образом борется за получение контрактов по озеленению участков вокруг церкви. Что касается его окружения, то, судя по материалам в Интернете, два-три человека вокруг него — идейные, остальные действуют скорее за плату.

Борис Кнорре, религиовед:

Насилие для религии вообще свойственно, православие тут не исключение. Можно вспомнить ещё Византию и Кирилла Александрийского, монахи из окружения которого, известные как параболаны, устраивали настоящие побоища. Поскольку религия приносит с собой древнюю, по крайней мере, двухтысячелетнюю традицию, с ней привносится и тот элемент насилия и непосредственности, который был в архаическом обществе. Всё взаимосвязано: если религия транслирует какие-то древние культурные архетипы, она не может не привносить и какие-то культурные особенности.

Но в православии сегодня наблюдается ещё и такой феномен, как неприятие культуры алгоритмического и рационализаторского планирования жизни, опосредованного взаимодействия между людьми с помощью разных институтов. Мир движется ко всё более и более регулируемой системе, в которой, на мой взгляд, человек отнюдь не всегда обеспечен свободой. В православии люди находят «отдушину» от такой алгоритмизации и связанным с ним отчуждением. В результате они готовы решать проблемы, скажем так, прямым путём.

Отец Дмитрий Смирнов мог позвонить в полицию или в другие органы, регламентирующие уровень допустимой громкости звука на улице. Но понятно, что проблема не была бы решена сразу, началась бы дискуссия, были бы вопросы. А я ещё на Рождественских чтениях в 1998 году заметил, что для православных верующих ближе путь непосредственного воздействия на причиняемые им неудобства.

При этом отец Дмитрий Смирнов — отнюдь не маргинал. Стоит отдать ему должное, он ведёт себя смелее многих, готов подставляться и делает вещи, которые другие священника делать бояться. Но он ведет себя так, в том числе, ради пиара, потому что в православной среде этот поступок вызовет, в основном, одобрение. Хотя мало кто сам готов на такое пойти, так как священники в основном — люди запуганные, но это не означает, что у них нет такого желания. Я неоднократно натыкался на ситуации, когда священнослужители выступали за самосуд, и иногда он бывает даже оправдан, когда речь идёт о действительно серьёзных нарушениях, а полиция бездействует.

Впрочем, о. Дмитрий понимает, что со стороны его архиерея не последует никаких санкций, так же как и со стороны государственной власти — отец протоиерей имеет определённое влияние и связи в государственных органах. Недавно он резко высказался против Сталина, заявив, что тот был гораздо хуже Гитлера. Многие в православной среде встретили эти его слова критически, обвиняя в отсутствии патриотизма. Возможно, этим своим поступком он как раз хотел показать, что остаётся «своим» и даже может решиться на то, на что другие не решаются.

Дело тут не только в Смирнове, и даже не только в православии, а во всём нашем обществе. Насилие становится модным, оно уже давно допустимо, и не надо далеко ходить, чтобы нарваться на какие-то случаи. Церковь естественно перенимает среднестатистические культурные традиции общества.

Если разделять священников на приверженцев парадигмы, насилие допускающей, и тех, кто насилие не допускает, а является приверженцем культурных и исключительно цивилизованных мер воздействия, то вторая группа составит четверть или треть от всех священнослужителей. Большинство готовы принять насилие в тех или иных случаях.

Надо понимать, что церковь в течение 70 лет вообще не имела возможности воспитывать в себе культуру взаимодействия с обществом. У неё нет механизмов влияния на общество путём культурного воздействия. Если говорить языком Эриха Фромма, разделявшего понятия Власти и Силы, под которой он подразумевал не насилие, а внутреннюю силу, то Церковь соблазняется именно Властью. Вместо того чтобы ждать, пока удастся решить проблему воздействием внутренней Силы, она склоняется к тому, чтобы применить Власть. Это свидетельствует о том, что внутренней силы недостаточно.

Никита Соколов, историк:

Собственно, называть это праздником довольно странно. Это день памяти великого князя, хотя он уже перестал быть строго церковным торжеством, так как на него накрутили совершенно новые смыслы. Причём как историк я должен сказать, что любая нация может выбрать себе любой символ, в который потом можно «надышать» разных смыслов. О князе Владимире возможно говорить, например, в духе его жития, как о чудовищном блуднике и кровопийце, который потом, приняв христианство, сделался смиренен и кроток. Но сейчас в него будут напихиваться иные смыслы. Будут вспоминать, что Владимир восстановил дань над теми племенами, которые отвалились от Киева во времена той смуты, что он восстановил государственную целостность.

Самая показательная в этом плане история — установка памятника князю в Москве. Это очень интересно, потому что понятно, что памятника Владимиру Святославовичу в полном смысле этого слова в Москве быть не может: он тут никогда не бывал и никак не связан с этим городом. Надо различать памятник и монументальную пропаганду. Памятник может быть Ленину на Финском вокзале, там он отмечает событие как минимум важное в истории страны. А памятник Ленину в Липецке, где он никогда не бывал — это капище языческой религии.

И в Москве хотят поставить не памятник, а именно такое капище, элемент новой религии. Хотелось бы понять, какой, потому что, по всей видимости, это весьма далеко от христианства, потому что христиане в качестве предметов, служащих памятованию святых, ставят храмы, а не бронзовых истуканов. Из чего следует заключить, что это капище совершенно светского культа, и даже можно понять какого. Речь идёт о соперничестве с Украиной за наследство Древней Руси, причём соперничество самое вульгарное, в рамках которого идёт борьба «с нулевой суммой». Мы видим не обмен знанием, которое, если им поделиться, у всех прибыло, но ни у кого не убыло, а делёжку, похожую на делёжку пирога: если кто-то съел, то другим не осталось. А это совершенно не современный способ делить культурно-историческое наследие.

Позавчера на круглом столе, которой собрался в Московском доме архитектора для обсуждения вопроса о памятнике Владимиру Святому на Боровицкой площади, архитекторы были обеспокоены художественной стороной вопросы, а археологи – тем, что в этом месте не раскопан культурный слой, который может быть повреждён. На что господин Никифоров, начальник научного отдела российского Военно-исторического общества, заявил, что это совершенно неважно, потому что всё затевается для того, чтобы доказать, я цитирую, что «начало русской истории не является собственностью страны Ближнего зарубежья». То есть вся история с князем Владимиром происходит в украинском контексте, и это чрезвычайно недальновидно. Потому что речь идёт о зоне охраны Кремля, внесённой в список ЮНЕСКО, и установка памятника будет означать разрушение естественной московской исторической среды за счёт привнесения в неё абсолютно чужеродного элемента.

Андрей Зубов, историк, религиовед:

Внимание к князю Владимиру и его почитание — давняя русская традиция. Достаточно вспомнить, сколько до революции было Князь-Владимирских соборов. В любой стране почитают того, кто заложил основы традиций и культуры, в которой люди живут. Безусловно, для Древней Руси и трёх стран, возникших на её основе, то есть Белоруссии, Украины и России, таким культурным основателем является именно князь Владимир. Понятно, что он не сам всё сделал, но воля правителя в то время много значила. Как и крещение Скандинавии Олафом Святым на пять лет позже, эти события — важные моменты в истории государств.

Стоит заметить, что даже сам древнерусский язык во многом является результатом синтеза, осуществлённого благодаря князю Владимиру. Потому что принятие христианства в его восточной версии, на родном языке, привело к тому, что многочисленные языки целого конгломерата народов — славянские, балтийские, угро-финские и, конечно, скандинавские языки самих варягов, к котором принадлежал Владимир (Вольдемар) — соединились в одном общем языке, на котором велось богослужение и были написаны церковные книги. Благодаря этому общим языком для всего огромного многоязыкового пространства стал именно славянский язык, на основе которого постепенно сформировался единый народ, после XV века разделившийся на великорусов, малорусов и белорусов.

Именно благодаря этому князь Владимир почитается всеми странами древнерусского корня. Почему это вспомнили сейчас? Во-первых, потому, что закончился период коммунистического атеизма и все эти вопросы стали актуальны для общества и Украины, и России, и Белоруссии. Во-вторых, потому что князь Владимир является ангелом-покровителем Владимира Владимировича Путина. Фактически вчера отмечали то, что в дореволюционный период называлось тезоименитство. Хорошо это или плохо — другой вопрос, на мой взгляд, это достаточно смешно.

При этом надо иметь в виду, что пронёсшаяся эпоха насильственного атеизма с уничтожением огромного числа культурных людей, в том числе людей Церкви, имела свои последствия в виде полного одичания народа. И в этой дикости мы пребываем до сих пор, нахватать каких-то внешних знаний удалось, но никакой системной культуры по-прежнему нет. Надо помнить, что до революции простой народ только-только начинал становиться грамотным. И весь последующий период был тем временем, когда надо было много учиться, а сейчас учиться надо ещё больше.

Большинство людей у нас не понимают ничего, кроме самых простых инстинктов, вызванных физиологией. Это все понимают хорошо, но культурные вещи — нет. Их считают идеологией, чем-то внешним. В России нет таких искренних празднований, которые могут быть в Италии, Франции или Испании в связи со святыми покровителями. Народ отвык от такого, хотя до революции всё было. И почитание князя Владимира в этом смысле является тем, что постепенно должно возвращаться, потому что если мы не уважаем собственные культурные корни, то постепенно их утрачиваем.

Никита Кривошеин:

Агенству знакомств: стоит познакомить, а там, думаю, недалеко и до ЗАГСа, блондинку Александру Шевченко (фюрера группы «Фемен») и Димитрия Цорионова, главного охранителя искусства и культуры.

Шевченко начала трудовую жизнь со спиливания распятия в Киеве, осквернения Рождества в церкви Святой Магдалины в Париже, «соблазнением» президента Путина и патриарха Кирилла — бросаясь на них голой. Подвиги Энтео на ниве живописи и ваяния россиянам вполне известны.

Богоборка и интегрист будут сосуществовать в мире. Можно ручаться, что их потомки станут убеждёнными сторонниками принципа светского государства.

Раколошмаченные произведения искусства — протокол на скорую руку и гуляй... Зато на свежеподкрашенного идола вождя мирового пролетариата не то что покусись, а посмотри криво — и в каталажку за вандализм и извращение нашей общей единой истории!