Любой, кто смотрел 28 июля новости на федеральных телеканалах, мог наблюдать не очень успешные попытки штатных пропагандистов преодолеть очевидный когнитивный диссонанс. В этот день произошло нечто никак не укладывающееся в картину мира, которую они стремятся внедрить в мозги зрителей.

В соответствии с договоренностью президентов России и США в Женеве прошел первый раунд российско-американских переговоров по стратегической стабильности. По их итогам дипломаты двух стран выразили сдержанный оптимизм. «Дискуссии были профессиональными и содержательными», — констатируется в пресс-релизе, выпущенном Госдепом. Заместитель министра иностранных дел Сергей Рябков (тот самый, что недавно обещал наносить удары по иностранным кораблям, зашедшим в воды, которые Россия считает своими), который возглавлял нашу делегацию, счел нужным даже похвалить «контр-партнеров». Нынешние американские переговорщики в отличие от предшественников эпохи Трампа, по его словам, не пыталась навязать собеседникам заведомо неприемлемые для них подходы. Таким образом, вроде бы прямо на глазах реализуется одна из главных кремлевских концепций.

Обладание ядерным оружием (стратегическая стабильность — всего лишь благостное описание ситуации, когда стороны могут гарантированно уничтожить друг друга) обеспечивает Кремль тем, чего больше всего он алчет на международной арене. А именно: уважением. Какие еще нужны доказательства всемирного уважения, когда самая могущественная, самая богатая страна в мире начинает долгие переговоры именно с Москвой о том, как сейчас и в будущем гарантировать выживание человечества? Некоторые оптимисты поспешили увидеть во всем этом преддверие то ли новой «перезагрузки», то ли даже «разрядки». Более чем полувековой опыт ведения таких переговоров подсказывает, что именно в такие моменты стороны, чтобы не спугнуть ненароком удачу, воздерживались от жесткой риторики в отношении друг друга.

И вот в этот, можно сказать, исторический момент Вашингтон окатил ледяной водой. Президент Джо Байден выступал перед руководителями американского разведсообщества (в США разведорганами располагают 17 ведомств). И первым делом вспомнил Владимира Путина, которого не без иронии назвал «лучшим другом»: «У Путина есть реальная проблема: он сидит на верхушке экономики, у которой есть ядерное оружие и нефтяные скважины, и больше ничего. Ничего! Их экономика, что там, восьмая в мире? Он знает, что у него реальные проблемы, и это, я полагаю, делает его еще более опасным». Более того, Байден заявил, что, по данным разведки, Москва намерена вмешиваться в промежуточные выборы в американский конгресс 2022 года. А чуть позже заявил, что, по его мнению, кибератака на США со значительными последствиями может привести к «настоящей войне со стрельбой».

Кремлевские пиарщики, явно настроившие себя на умиротворительный тон в отношении США, смогли выдавить из себя лишь рекомендации помощникам Байдена лучше готовить ему информацию. Москва, мол, никогда не вмешивалась в выборы (при том что американская прокуратура однажды назвала в своих документах конкретную российскую воинскую часть, откуда, по ее данным, велись кибератаки, фамилии, звания, должности и номера кабинетов конкретных участников операции). И вообще нефть занимает всего 15 процентов российского ВВП (надо понимать, Байден с советниками совершенно не в курсе, что Россия давно уже завалила весь мир своей высокотехнологичной продукцией: компьютерами, смартфонами, станками с программным управлением и т.д.).

На самом деле в отличие от кремлевцев, которые по воле хозяина живут в миреRealPolitikXIXвека, американцы вырабатывают модели поведения в новой холодной войне. Ее суть я определяю как противостояние государств в условиях противоречий, которые невозможно разрешить ни военным, ни дипломатическим путем. Фактом является то, что ценности путинской России и Запада диаметрально противоположны и примирить их решительно невозможно. Единственная реалистическая задача — это попытаться предотвратить скатывание к военной конфронтации, которая означала бы гибель планеты. При этом в Вашингтоне ясно понимают, что переговоры с Москвой о стратегической стабильности де-факто укрепляют авторитет Кремля. И стремятся разъяснить свои подходы критикам. Ядерное оружие — это единственное, что есть у Путина, и поэтому он опасен, битым словом сказал американский президент. Именно по этой причине США идут на переговоры с Россией, стремясь эту опасность уменьшить. Но переговоры не должны, с точки зрения США, означать отступление.

Генри Киссинджер, архитектор американо-советской разрядки в 1970-е, вполне прагматично (кто-то скажет, цинично) писал еще до прихода в никсоновскую администрацию: «Мы никогда не откажемся от наших принципов — но мы должны понимать, что сможем придерживаться этих принципов, только если выживем». Однако и тогда переговоры по стратегическим вооружениям шли параллельно с войной во Вьетнаме, жесточайшим противостоянием на Ближнем Востоке, в условиях невиданной гонки вооружений. То есть, защищая путем переговоров с СССР свое право на выживание, Соединенные Штаты вовсе не отказывались от защиты того, что считали своими интересами. Зачастую глобальное противостояние отрицательно сказывалось на ходе переговоров. А иногда, наоборот, сам факт ведения таких переговоров оказывал успокаивающее воздействие на конфликтующие стороны. Таковы были модели поведения в первой холодной войне. Похоже, что они возвращаются…

Фото: Pixabay.com
.